Александр лоуэн предательство тела. вания. они незначительны с точки зрения функциониро­вания. Контроль как защита от тревоги

ЕДА И СОН

тельно относилась к функционированием пищеваритель­ного тракта. Успешность дня определялась количеством пищи, которую он поглотил и регулярностью, с которой он опорожнил свой кишечник. Если у него случался за­пор, продолжавшийся хотя бы сутки, ему ставили клизму. В результате, мать вторгалась в его тело с двух концов и загоняла его в подчиненную роль по своему усмотрению. Но в то же самое время, она «обращалась с ним, как с

приятелем».

Сознательно Альдо боялся отца и идентифициро­вался с ним. Бессознательно он ненавидел мать и иденти­фицировался с ней. Каждый родитель использовал его, чтобы другой отступил, для матери он был символом отца, а для отца - символом матери. Вот почему Альдо вырос с неадекватной личностью. Он не мог решить, быть ли ему толстым мальчиком или худым, а на более глубоком уровне - быть ли ему мужчиной или женщиной.

Быть полным - значит быть фемининным, покор­ным и беспомощным. Это подразумевает отсутствие воли, уязвимость перед сексуальными посягательствами и ощу­щение безнадежности. Альдо однажды заметил: «Страх быть беспомощным, когда пенис проталкивается в мое гор ло или быть изнасилованным - это вещи, которые пре­следуют меня. Самое ужасное из того, что делала моя мать, это то, что она показывала мне свою грудь. Это

отвратительно».

Быть худым - означало быть маскулинным, само­утверждаться и командовать самим собой. Но похудение требовало чрезмерного усилия воли (что заставляло его чувствовать всемогущество и действовать слишком агрес­сивно). Альдо отметил: «Я должен был призвать на по­мощь всю свою силу воли, но у меня в этот момент не хватило воли. Я чувствовал себя подавленным. Я не мог стиснуть зубы и сказать еде «нет». Если бы от этого зави­села моя жизнь, я уверен, что смог бы сделать все. Но я не мог сделать этого, чтобы почувствовать себя лучше».

Альтернативы, которые нарисовал Альдо, - жить с помощью волевых усилий или сдаться, были трудными

решениями. Для него воспользоваться силой воли будто каждый кусок пищи был предметом, от которого зависело жить или умереть, означало превратиться в монстра. Ког­да воля становится всемогущей вещью и первейшей цен­ностью, на горизонте начинает маячить шизофрения. Чув­ство всемогущества предшествует паранойяльной реакции. Другая альтернатива - чувствовать беспомощность, продол­жать наращивать вес и жир.

Альдо недоставало сознательной мотивации к удо­вольствию. Он заметил: «Я не заслуживаю удовольствия, потому что я дьявол. Во мне так много ненависти». Само­отрицание удовольствия приводит индивидуума к отвер­жению собственного тела. Возникающая в результате это­го потеря физической активности, приносящей удоволь­ствие, редуцирует его до инфантильной зависимости от еды, которая становится единственной возможностью те­лесного удовлетворения. Такое регрессивное поведение ни­когда не свободно от ощущения вины. Альдо ел и стра­дал. Проблема переедания связана с отсутствием настоя­щего чувства удовольствия. Страдающие компульсивным обжорством пациенты, неизбежно замечают, что не чув­ствуют истинного удовольствия от еды. Когда к человеку возвращается право и способность чувствовать удоволь­ствие, его обжорство автоматически сходит на нет. При­ем пищи, основанный на принципе удовольствия, сам по себе становится удовольствием, он несовместим с компуль-сивностью.

Тело Альдо было для него источником унижения, и он диссоциировался с ним. Он жил, по его собствен­ным словам, «в голове». На той памятной вечеринке он физически пережил это самое житье «в голове». «В голо­ве все кружилось. Я чувствовал, что она распухает. Я чув­ствовал, что она сейчас лопнет». Такой тип диссоциации отличается от того, что происходит в состоянии ухода или отступления. В последнем случае деперсонализация возникает в результате заметного снижения телесных ощу­щений и подвижности. Шизоид «умирает». Параноик в подобных обстоятельствах становится буйным. Поскольку

ЕДА И СОН

его энергия проходит через голову, эго получает избыточ­ный заряд, воля становится сверхчеловеческой силой, а тело обретает способность действовать так, как никогда не смогло бы в нормальном состоянии. В такие моменты параноик кажется человеком, обладающим мощью или си­лой, о которой можно сказать, что она не то что сверх­человеческая, а прямо-таки чудовищная. Именно такая сила проявилась в случае Альдо, когда он швырнул муж­чину через всю комнату.

Рассматривая сделанные его рукой рисунки, мож­но продолжить осмысление его личности.

На рисунке 15 изображен монстр. На его лице нечеловеческое выражение, и строение тела тоже нечело­веческое. Масса тела сконцентрирована выше талии, в противоположность телу самого Альдо, избыточная масса которого располагалась ниже талии. Фигура схематична ниже талии, особенно ноги и стопы. Это указывает на то, что у автора рисунка нет образа этих областей тела. В известном смысле фигура является действительным изоб­ражением того, как Альдо видит и чувствует собственное тело в бессознательном: верхняя часть чрезмерно разви­та, что компенсирует импотенцию нижней части. Его не­способность нарисовать руку выявляет отсутствие контак­та с этим органом.

На рисунке 16 изображена женская фигура, она менее схематична. Это говорит о том, что концепция жен­ского тела оформлена у Альдо лучше, чем мужского. На лице косой взгляд, оно выражает ненависть. Пальцем фи­гура показывает на гениталии, словно говорит: «Смотри, что у меня есть!». То, на что она показывает, похоже на фаллос.

Эта фигура интродуцирует концепцию фалличес­кой женщины или матери с пенисом. Многие мальчики рисуют матерей с фаллосом не только потому, что незна­комы с женской анатомией, но и потому, что их матери действуют по отношению к ним маскулинным образом. Фаллическая мать ставит сына в подчиненную позицию, «отыгрывает» перед ним ту жалость, которую она испы-

тывает по поводу собственной сексуальности и, в резуль­тате, кастрирует его, обращаясь с его телом, как с объек­том. Нарисовав эти фигуры, Альдо заметил: «Кастрация -это сильная кнопка. Я могу стать буйным».

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

Мужской монстр, которого изобразил Альдо, представляет собой аспект ярости в его личности, скры­той и вытесненной за фасад круглого толстого мальчика. Это демонический монстр, бесформенный, ненавидящий и разрушающий. Демон Альдо обладает силой монстра. На поверхности Альдо был покорным толстым мальчи­ком. Он сказал: «Пока я действую с материнской валент­ностью, я остаюсь большим ослом. Это значит, что я должен быть приятным матери для того, чтобы выжить». Угождение матери часто принимает форму подчинения ее требованию, чтобы ребенок ел то, что она велит.

В процессе терапии выяснилось, что паранойяль­ный эпизод на вечеринке произошел, когда Альдо бес­сознательно постарался освободиться от «рабства», «отыг­рывая месть женщине». Он мотивировал свое приближе­ние к молодой женщине «желанием полового взаимодей­ствия с ней плюс садистской потребностью проверить свой контроль и силу над ней». Если бы она подчини­лась, ему пришлось бы разыграть перед ней похотливое действие. Он хотел трансформировать ее в «кусок осла», реверсировав, таким образом, роль своих отношений с матерью. Ему необходимо было утвердить свою маскулин­ность, пусть даже с помощью перверсии, поскольку «отыг­рывание» вытесненного сексуального чувства всегда при­нимает форму перверсии.

Затруднение Альдо было связано с непринятием альтернатив, которые присутствовали в его проблеме: идентификация с телом вместе со всеми его унизитель­ными оттенками или отрицание тела со всеми уходами в паранойяльное мышление. Первое было нестерпимо, а второе - разрушительно. Неприятные ощущения в теле и его непривлекательный вид заставляли Альдо искать личностную ценность в уме. Если бы он увидел это, «нич­тожность» его тела можно было бы парировать всемогу­ществом ума, вульгарность тела - благородством ума, «загрязненность» тела - чистотой разума. Пользуясь во­лей, он отвергал и презирал тело, которое стало всего лишь инструментом, для совершения каких-либо действий.

Существовало два способа реагирования на ситу­ацию, в которой тело оставалось непринятым. Один - «омертвелое» тело, отступление внутрь, за щит и сни­жение активности. Другой - отступление наружу, кото­рое предполагает, что человек поднимется над телом путем чрезмерной идентификации с эго и волей. Второй путь - механизм паранойи. Он ведет к мании величия (мегаломании), к мыслям об отношении (что люди гово­рят обо мне) и ощущению преследования (люди ненави­дят). При мегаломании чувства уходят из тела и фокуси­руются в эго. Фрейд сделал следующее наблюдение: «При паранойе освобожденное либидо фиксируется на эго и используется для его расширения» 13 . Фрейдовское утвер­ждение надо понимать в том смысле, что у параноика сексуальная энергия (либидо) перемещается (освобожда­ется) из гениталий в эго, в результате чего происходит «спускание» (дефляция) гениталий и «наполнение» (рас­ширение) эго. Секс становится одержимостью, при кото­рой возникает мысль об отношении и преследовании.

Обе тенденции - буйство и «умирание» - в раз­личной степени представлены в каждом человеке шизо­идного склада. В той мере, в которой он «соответствует» ребенку или используется как ребенок, он склонен «ра­зыгрывать» или манипулировать во взаимоотношениях как взрослый. Если его детский опыт связан с отверже­нием и покинутостью, он во взрослом состоянии будет стремиться к уходу и ригидности. Уход или отступление порождает худое, узкое телосложение астеничного чело­века. «Отыгрывание» может включать в себя переедание, если таков был один из способов матери манипулиро­вать ребенком.

Альдо приходил к терапевту один раз в неделю в течение двух лет. Лечение было направлено на восста­новление его идентификации с телом. Терапия обнаде­жила его, он стал более самоуверенным и агрессивным, когда лупил ногами или кулаками по кушетке. Релакса­ция диафрагмального спазма открыла путь для высвобож­дения напряжения в желудке. Из-за переедания он по-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

стоянно страдал изжогой и расстройством пищеварения. Его попытки вздохнуть поглубже вызывали тошноту. По­являлась рвота, которая первое время была затруднена и вызывала у него отвращение. Однако он научился делать это с легкостью, что позволило значительно ослабить из­жогу. Но едва только заканчивалась очередная сессия, ничто не могло удержать его от обжорства. Вот как Аль-до описал эффект терапии: «Час в неделю тебя понима­ют, принимают и признают таким, какой ты есть. Поми­мо этого глубокого чувства, которое очень важно для меня, что-то происходит с моим телом. Оно не изменя­ется, но выполняя упражнения, я приношу в него чув­ства, которых не испытывал раньше. Я теперь все время ощущаю свое тело, чувствую его напряженность, его рас­слабленность, боль и страдание. Я могу заплакать - под контролем. Я верю, что «не выпущу его из рук». Я могу теперь чувствовать ноги, стопы и спину. Я сознаю взаи­моотношения между телесными ощущениями и поведе­нием. Мне нравится то новое, что со мной происходит. Я все еще живу головой, но уже не могу отстраниться от тела».

Во время одной из встреч доктор предложил Аль-до заняться «перетягиванием каната», использовав в каче­стве оного скрученное банное полотенце. Они пытались сделать это дважды. Поскольку Альдо обладал большим весом, ему удалось перетянуть доктора на свой конец, но это потребовало от него определенных усилий. Когда уп­ражнение закончилось, пациент тяжело дышал. Он заме­тил, что удивлен своей победой. Прежде ему никогда не удавалось победить в борьбе. Он мог быть близок к тому, чтобы выиграть, но как только чувствовал свой успех, уступал противнику и давал ему возможность одержать верх. Страх успешности был интерпретирован как страх преобладания над отцом и властью над матерью.

Материал, который представлен в случае Альдо, демонстрирует тесную связь между отсутствием самоуве­ренности и компульсивным поглощением пищи. Если в наличии нет взрослых форм агрессивности, параноик бу-

дет возвращаться к самой примитивной форме самоут­верждения, даже если она ведет к саморазрушению.

Альдо не похудел в процессе терапии, но за не­сколько следующих лет он сбросил около пятидесяти фун­тов путем диеты и выполнения упражнений. Он сказал, что это не потребовало больших усилий воли, поскольку теперь он мог идентифицироваться с телом и понимать его потребности. Мой коллега встретился с Альдо через несколько лет. Его вес продолжал снижаться, и перееда­ние больше не представляло для него проблемы.

Мне бы не хотелось создать впечатление, что все толстые люди - параноики. Переедание - это один из обычных способов «отыгрывания» фрустрации, которая возникла потому, что человек не смог найти удовлетво­рения на взрослом уровне. Существуют и другие спосо­бы такого «отыгрывания» фрустрации: бунт, расовые предрассудки, сексуальное распутство, выпивка и т.д. «Отыгрывание» - это паранойяльный механизм, который в какой-либо степени присутствует у каждого шизоидно­го индивидуума. Я описал только «компульсивного обжо­ру», который не может отказаться от пищи, живет голо­вой, и чья единственная связь с собственным телом про­ходит по кишечному тракту.

Противоположность компульсивного обжоры пред­ставляет человек, который носится с идеей стройности. Конечно, стройным быть модно. Отчасти, эту моду мож­но объяснить как реакцию на переедание, которое стало характерной чертой нашего «чрезмерно тучного обще­ства», а отчасти - интенсивной компульсивной борьбой, которая превращает жизнь в скачки. В этой скачке тол­стые не выдерживают. Мне на память приходит детская песенка, насмешничающая над маленькими толстяками:

Толстый и тонкий бегали наперегонки среди кучи

Толстый упал и разбил нос,

А тонкий его победил.

Жизненная скачка - это бег от смерти, и здесь толстый тоже едва ли выиграет. Одержимость, связанная

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

С похуданием, представляет собой проявление желания быть юным и, одновременно, проявление страха перед почтенным возрастом. Старение для нас - это болезнь и разрушение. Поскольку это естественный процесс, про­исходящий в нашем теле, чувство, что смерть неминуе­ма, мучает каждого отчаявшегося человека, который без­надежно пытается сохранить молодость. Отчаяние нашей культуры выражается, в частности, тем, что юность явля­ется ее первейшей ценностью.

Худоба предполагает и другие желаемые атрибу­ты: высокое тонкое тело с маленькой головой, сидящей на длинной тонкой шее и покатые плечи, которые эле­гантно выглядят и подразумевают утонченные и аристок­ратичные манеры. В пьесе «Кошка на раскаленной кры­ше» Теннесси Уильямса героиня презрительно называет детей своей сводной сестры «бесшеими монстрами». Тол­стая шея, как правило, ассоциируется с массивностью, с грубым крестьянским типом. Отсутствие четко выражен­ной шеи (см. рисунок 15, который сделал Альдо) делает людей монстрами. Но и слишком длинная шея тоже при­дает им что-то нечеловеческое. Хотя наше общество и приветствует стройную тонкую и длинную шею, нельзя не отметить, что она служит признаком того, что чело­век смотрит на тело свысока и, конечно же, отвергает его. Утонченность тоже может стать чрезмерной. Эмоци­ональное здоровье никогда не предполагает крайностей. Тощее тело точно так же может быть признаком нару­шенного энергетического метаболизма, как и толстое. Между этими крайностями стоит «полнотелый» человек, чье тело служит ему источником удовольствия.

Рисунок 16

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

В своих усилиях похудеть на диете люди следуют определенному взгляду или чувству. Никто из них не на­слаждается прибавлением собственного веса или, наоборот, его снижением. Когда тело чувствуется только с точки зре­ния веса среднего человека, первая мысль, возникающая при этом - о диете. Понижение веса в определенных случаях приводит к улучшению баланса между его массой и налич­ной энергией. Реальную проблему, однако, представляет со­бой не снижение веса, а недостаток энергии. Именно он повинен в усталости, депрессии и пассивности, от которых страдает множество людей. Проблема шизоидного индиви­дуума тоже связана с недостатком энергии.

На психологическом уровне несоответствие массы и энергии отражает чувство, что юный дух заключен в чуж­дое старое тело, которое человек ощущает тяжелым, разду­тым и несоответствующим внутреннему чувству молодости.-На эмоциональном уровне человек как ребенок, который чувствует, что зрелое тело его обременяет. Что может быть естественнее, чем уменьшить эту ношу с помощью диеты? Однако это не помогает. Биологическая потребность состо­ит в мобилизации тела путем приятной физической актив­ности и адекватного дыхания. Психологически человек дол­жен идентифицироваться с собственным телом и эмоцио­нально созреть.

Удовлетворение, которое люди получают, соблюдая диету, можно объяснить и отождествлением пищи с мате­рью. Отвергать пищу - значит отвергать мать. Диета, таким образом, обеспечивает возможность символически «отыг­рать» предполагаемую ненависть к матери. Мать = пища = тело. Современная волна следования диетам не только вы­ражает желание уйти от телесности и смертности тела, но и отражает антимомизм (antimomism) нашего времени.

Сон

Выражение «провалиться в сон» и «погрузиться в сон» подразумевает, что процесс отхода ко сну представля-

ет собой некий спуск с одного уровня на другой. Эти два уровня, конечно, - сознание и бессознательное. Можно удивляться, почему здесь подходят такие глаголы, как «про­валиться» и «погрузиться», которые означают перемещение вниз в пространстве. Не являются ли они пережитками пре­жнего существования, то есть образа жизни на деревьях? Дж.Шаллоп в книге «Год гориллы»"" отмечает, что во время сна голиллы нередко выпадают из своих жилищ, поэтому они живут всего лишь в десяти футах над землей. Это живот­ное вроде бы не страдает от таких происшествий, но для других приматов, живущих на верхушках деревьев, угроза па­дения представляет существенную опасность. У человека тре­вожность, связанная со страхом падения, вполне может быть атавизмом, оставшимся от первобытного состояния. Челове­ческий детеныш, как и детеныш приматов, с рождения спо­собен удерживать себя в подвешенном состоянии, ухватив­шись за что-то руками. Если в первые дни жизни этот, так называемый цеплятельный (в отличие от хватательного), рефлекс отсутствует, то это может стать биологической ос­новой для страха падения.

Обезьяна оберегает себя от падения во время сна, определенным образом конструируя свое жилище. Можно представить себе, что наши кровати - это приподнятые над землей варианты обезьяньих жилищ. Вполне вероят­но, что мы «захватили с собой» и страх падения с крова­ти - верхушки дерева. Сны о падении составляют основ­ной тип тревожных сновидений. Возможно, такие сны составляют филогенетическую основу для ассоциации за­сыпания со страхом падения. Однако, они не объясняют, почему актуальный процесс засыпания описывается как «провал». Мы вернулись к мысли о том, что опускание относится к физическому перемещению вниз внутри тела.

Древняя философия делила тело на две зоны. Об­ласть над диафрагмой связывалась с сознанием и днем, а область под диафрагмой - с бессознательным и ночью. Восход солнца над горизонтом, который дает свет дня, должен был соответствовать потоку чувств, идущему вверх из брюшной области в грудь и голову. Этот восходящий

Тело покидают, когда оно, вместо того, чтобы приносить удовольствие и ощущаться, как ценность, становится источником боли и унижения. В таких случаях человек отказывается принимать свое тело или отождествляться с ним. Он отворачивается от него. Он может игнорировать тело или пытаться трансформировать его, придать ему более желательный вид, соблюдая диету, снижая вес и т. д. Но пока тело остается объектом эго, оно, хотя и может служить предметом его гордости, но никогда не обеспечит радости и удовлетворения «живого» тела.

Об авторе: Доктор Александр Лоуэн — создатель биоэнергетики, революционного метода психотерапии, направленного на то, чтобы восстановить тело до его естественной спонтанности через систему упражнений. Он основал Международный институт биоэнергетического анализа и написал несколько книг. еще…

С книгой «Предательство тела» также читают:

Предпросмотр книги «Предательство тела»

Серия Современная психология:
теория и практика
Раздел Тексты телесноориентированной терапии Выпуск 5
Александр Лоуэн
ПРЕДАТЕЛЬСТВОТЕЛА
Издательство «Деловая Книга» Екатеринбург, 1999
ББК 88.4 Л 81
Aexander Lowen Betraya of the Body COLLIER BOOKS. New York. 1969.
Перевод с английского: Елена Поле Редактор: Дмитрий Айнабеков Художник: Андрей Бондарен ко Корректор: Наталья Степина Компьютерная верстка: Евгений Матусевич
Моим пациентам,
чье мужество смотреть в глаза
собственному ужасу и отчаянию
вдохновило меня написать эту книгу.
Книга издана совместно
издательством «Деловая Книга», Екатеринбург и Институтом общегуманитарных исследований, Москва, при участии ЗАО "Академия-Центр", Москва.
ISBN 5-88687-048-2
© Aexander Lowen, 1967
© Елена Поле, перевод. 1999
© Андрей Бондаренко. оформление, 1999
© Институт общегуманитарных исследований.
серия, перевод. 1999 © "Деловая книга". 1999
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
Люди обычно не спрашивают себя «кто я?» Человекпринимает свою личность как нечто само собой разумеющееся. У каждого есть удостоверение личности, по которому его можно идентифицировать. Сознанием человек знает, кто он, но существует более глубокая проблема отождествления. На грани сознания человека тревожит неудовлетворенность, он испытывает беспокойство по поводу принятия решений и мучается чувством, что жизнь «упущена». Онконфликтует сам с собой, сомневается в своих чувствах,ощущает небезопасность, связанную с проблемой отождествления. Когда неудовлетворенность перерастает в отчаяние, а небезопасность становится паникой, человек начинает задавать себе вопрос: «Кто я?» Этот вопрос указываетна то, что «фасад», с которым человек был отождествлен,разрушен. Пользоваться фасадом или принимать на себяроль, чтобы достичь отождествления, значит расщеплять Яи тело. Именно это расщепление я называю шизоидным отклонением, и именно оно лежит в основе проблемы
отождествления.
К примеру, ко мне пришел известный художник и заявил: «Я в смущении и отчаянии. Я не знаю, кто я. Иду по улице и спрашиваю себя: «Кто ты?»
Говорить ему: «Вы известный художник, ваши работы выставлены во многих галереях», конечно, было бесполезно. Он знал это. На самом деле его жалоба возникла из-за отсутствия чувства самости, себя, отсутствия контакта с витальным аспектом существования, придающего жизни смысл. Этому человеку не хватало отожде-ствленности с собственным телом, то есть того фундамента, на котором выстроена человеческая жизнь. Нача8

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

ло активному сознаванию недостаточной отождествлен-ности моего художника положило драматическое переживание. Вот что он рассказал: «Как-то я взглянул в зеркало и испугался, когда понял, что это - я. Там было то, что видели люди, когда смотрели на меня. Облик был странным. Мое лицо и тело, казалось, не принадлежали мне... Я чувствовал себя совершенно нереально.»
В переживании отсутствовало чувствование собственного тела, и мой клиент ощущал странность и нереальность. Такой феномен известен как деперсонализация. Происходит разрыв с реальностью, который характерен для первых стадий психотических приступов. Если подобные явления продолжаются, человек теряет не только чувство отождествленности, но и сознательное понимание личности. У данного пациента, к счастью, это был краткий эпизод, он вновь смог установить контакт с телом, и чувство нереальности исчезло. Однако отождествление с телом по-прежнему оставалось непрочным, и проблема, следовательно, все еще не была разрешена.
Чувство отождествленности вытекает из чувствования контакта со своим телом. Для того, чтобы знать, кто он есть, человеку необходимо сознавать, что он чувствует. Он должен знать выражение своего лица, то. как он держит себя, как он двигается. Если же сознательного чувствования тела и его позы нет, человек расщепляется на бестелесный дух и разочарованное тело. Я снова возвращаюсь к случаю моего клиента-художника.
Глядя на человека, сидящего напротив меня, я видел изможденное лицо, пустые глаза, наглухо примкну-тую челюсть и застывшее тело. В его неподвижности и поверхностном дыхании, я ощущал страх и панику. Однако он не сознавал ни изможденности своего лица, ни отсутствующего взгляда, ни напряжения челюсти или стесненности тела. Он не чувствовал страха или паники. Не соприкасаясь с собственным телом, он ощущал только беспокойство и отчаяние.
Полное отсутствие контакта с телом характерно для шизофрении. Вообще говоря, шизофреник не знает.
"

кто он есть, а поскольку он не соприкасается с реальностью, то не может даже сформулировать такой вопрос. Шизоид знает, что у него есть тело, он способен ориентироваться во времени и пространстве. Но поскольку Я не отождествлено с телом и не воспринимает его как живое, человек чувствует, что мир и люди не имеют к нему отношения. Его сознательное ощущение отождествленности тоже не связано с тем, что он чувствует по поводу себя самого. У здорового человека такого конфликта нет, поскольку его Я идентифицировано с телом, а его знание об этом отождествлении следует из чувствования тела.
Неуверенность в отождествленности типична для людей нашей культуры. Многие пытаются преодолеть ощущение нереальности самих себя и своей жизни. Они приходят в отчаяние, когда образ Я, созданный ими же, оказывается пустым и бессмысленным. Они чувствуют угрозу и испытывают злость, когда роль, которую они приняли на себя в жизни, меняется. Отождествление, основанное на образах и ролях, раньше или позже терпит крах и перестает удовлетворять. Подавленные и обескураженные, люди обращаются к психиатру. Ролло Мэй говорит, что эта проблема и есть шизоидное отклонение.
«Многие психотерапевты отмечают, что число пациентов, проявляющих шизоидные черты неуклонно растет. «Типичное» для нашего времени психическое затруднение - не истерия, как во времена Фрейда, а шизоидный тип, то есть, человек, который отделен, оторван, утратил привязанность, имеет тенденцию к деперсонализации и выражает свои проблемы смысловыми интеллек-туализациями и техническими формулировками... Есть еще множество проявлений, которые изолируют, отчуждают самость (sef) от мира. Они свойственны не только людям в патологических состояниях, но и тем, кто считается «нормальным» современным нам человеком.»"
Многие пишут об отчужденности современных людей, то есть об отдалении от работы, от друзей и от
10
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
11

себя самого. Это центральная тема работ Эриха Фромма. Отвергнута романтическая любовь, секс компульсивен, работа механистична, а стремления эгоистичны. В отчужденном обществе действия утрачивают личностный смысл, и человек пытается заместить то, что потерял, представлением, образом.
ОБРАЗ ПРОТИВ РЕАЛЬНОСТИ
Шизоидное отклонение вызвано отрывом образа от реальности. Термин «образ» - это символ и ментальные построения, которые противопоставлены реальности физического опыта. Нельзя сказать, что образы нереальны, но их реальность отлична от телесного феномена. Образ обретает реальность, когда объединяется с чувством или ощущением. Если это единство нарушено, он становится абстрактным. Различие между образом и реальностью наиболее явно проявляется у шизофреников, страдающих бредом (deusiona schizophrenics). Классический пример - сумасшедший человек, который представляет себя Иисусом Христом или Наполеоном. «Ментальное здоровье» подразумевает, что образ совпадает с реальностью. В этом случае образ себя согласован с внешним видом тела и с чувствами.
В социальной сфере образ имеет как позитивный аспект, так и негативный. Если бы не использовался образ, мобилизующий массу отклика, невозможно было бы смягчить страдание и несчастье. Каждое человеческое усилие достигает цели благодаря присутствию образа желаемого. А вот негативное использование образа, направленное на других, может вызывать ненависть и приносить разрушение. Когда полицейского изображают символом подавляющего авторитета, он становится объектом недоверия и ненависти. Когда американца изображают дьявольским эксплуататором людей, он становится монстром, которого необходимо уничтожить. Образ затмевает личностную человеческую индивидуальность. Он низводит ее до абстракции. Если смотреть на человеческое существо только как на образ, его становится легче убить.
Образ бывает опасен и на социальном уровне, где его функция открыто признается, и при личном контакте, когда он коварно приводит к катастрофе. Это заметно в семье, где мужчина старается исполнить свое представление об отцовстве, противопоставляя его потребностям ребенка. Поскольку он видит себя с точки зрения своего образа, то и собственного ребенка рассматривает как образ, а не как личность, у которой есть свои чувства и желания. В такой ситуации воспитание превращается в старательную попытку подогнать ребенка под образ, который, как правило, ни что иное, как проекция бессознательного отцовского образа себя. Ребенок, которого принуждают измениться, чтобы соответствовать родительскому бессознательному образу, утрачивает ощущение Я. чувство отождествленности и теряет контакт с реальностью.
Утрата чувства отождествленность уходит корнями в семейную ситуацию. Воспитанный на представлениях об успешности, популярности, сексапильности, интеллектуальном и культурном снобизме, статусе, самопожертвовании и так далее, человек и других видит как образы, вместо того, чтобы видеть в них людей. Окруженный со всех сторон образами, он чувствует себя одиноким и изолированным. Реагируя на образы, он чувствует нереальность. Пытаясь соответствовать своему собственному образу, он переживает фрустрацию и обманчивое эмоциональное удовлетворение. Образ - это абстракция, идеал и идол, требующий пожертвовать чувством личности. Образ - это ментальное понятие, которое, накладываясь на психологическое существование, принижает жизнь тела, отводя ему вспомогательную роль. Тело попадает в услужение образу и становится инструментом воли. Человек отчуждается от реальности собственного тела. Отчужденные индивидуумы создают отчужденное общество.
12
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

РЕАЛЬНОСТЬ И ТЕЛО
Человек переживает реальность мира только через собственное тело. Воздействие внешней среды связано с ее влиянием на тело и ощущения. Человек откликается действиями, направленными на среду. Если телу не достает живости, то и воздействие среды, и отклики ослаблены. Живость тела означает живость того, что человек делает, воспринимая реальность и активно откликаясь на нее. У всех есть опыт хорошего самочувствия, когда мы тонко и остро воспринимаем окружающий нас мир, и напротив, когда мы подавлены, мир теряет яркость и словно выцветает.
Живость тела напрямую связана со способностью чувствовать. Когда тело «мертво», человек с трудом воспринимает влияние среды, его способность откликаться на ситуации затруднена. Эмоционально мертвый человек обращен внутрь себя: чувства и действия подменяются размышлениями и фантазиями, а реальность компенсируют образы. Чрезмерно развитая ментальная активность, подменяющая контакт с реальным миром, создает фальшивую живость. Несмотря на умственную активность, на физическом уровне заметна эмоциональная «омертвелость», тело остается «мертвым» и безжизненным.
Нас ослепляет чрезмерно выделенный образ, он не позволяет разглядеть реальную жизнь тела и чувства. Наше тело тает от любви, коченеет от страха, сотрясается от злости и стремится к теплу и контакту. В отрыве от тела эти слова - только поэтические образы, но пережитые телесно, они обретают реальность, придающую смысл нашему существованию. В основе личности с ее субстанцией и структурой лежит реальность телесного чувствования. Абстрагируясь от реальности, личность становится социальным артефактом, скелетом, лишенным плоти.
Множество экспериментов указывает на то, что достаточно заметное ослабление взаимодействия тела и среды приводит к потере ощущения реальности.2 Индивидуум, временно лишенный сенсорного стимулирования, начинает галлюцинировать. То же самое происходит при
сильном ограничении моторной активности. Ослабление тела, вызванное отсутствием как внешнего стимулирования, так и внутренней моторной активности, ограничивает телесные ощущения. А не соприкасаясь с собственным телом, человек теряет контакт с реальностью.
Живость тела - это его метаболизм и подвижность. Метаболизм обеспечивает энергию, которая реализуется в движении. Если метаболизм редуцирован, подвижность, как
тоже снижена и наоборот, всякое уменьшение подвижности влияет на метаболизм, поскольку именно движение определяет дыхание человека. Основное действующее правило состоит в следующем: чем больше движений, тем больше вздохов. Когда подвижность снижается, уменьшается поступление кислорода на вздохе, и метаболизм протекает медленнее. Активное тело характеризует спонтанность и полное, легкое, глубокое дыхание. В следующей главе мы увидим, что в ситуации шизоидного тела дыхание и подвижность жестко ограничены, а следовательно, снижено и производство энергии.
То что дыхание, движение и чувствование тесно связаны, хорошо заметно у ребенка, но взрослые, обычно, игнорируют эту связь. Дети учатся сдерживать дыхание, чтобы оборвать неприятные ощущения и чувства. Они втягивают живот и иммобилизуют диафрагму, чтобы снизить тревожность. Они лежат очень тихо, чтобы избежать страха. Они «умирают» телами, чтобы не чувствовать боли. Другими словами, когда реальность становится невыносимой, ребенок отступает в мир «образов», где его Я, активизировав фантазирование, компенсирует отсутствие телесных чувств. Взрослые, поведение которых определяет образ, подавили воспоминание о переживании, толкнувшем их к «мертвому» телу и уходу от реальности.
В норме, образ - это отражение реальности, это ментальная конструкция, которая дает человеку возможность ориентировать действия, делая их более эффективными. Другими словами, образ - это зеркальное отАлександр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
15

ражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отступают. «Тайная жизнь Вальтера Митти» - одна из живых картин о том, как образы могут компенсировать пассивность индивидуума.
Формирование образа - функция Я. По словам Фрейда, «Я есть прежде всего телесное выражение Я». Однако по мере развития Я противопоставляется телу, то есть его значимость противопоставляется значимости тела. На уровне тела человек - это животное, самонацеленное и ориентированное на удовольствие и удовлетворение своих потребностей. На уровне Я существование человека рационально и созидательно, он - социальное создание, действующее в соответствии с восприимчивостью к силе и в соответствии с трансформацией среды. В норме, Я и тело работают в теснейшей связи. Функционирование Я здорового человека - это продолжение принципа удовольствия тела. При эмоциональном отклонении Я доминирует над телом и утверждает, что его ценность превышает ценность тела. В результате единство организма расщепляется, а тесное взаимодействие переходит в открытый конфликт.
Я И ТЕЛО
Конфликт между телом и Я может быть незначительным, но может быть и тяжким. Невротичное Я доминирует над телом, шизоидное Я отрицает тело, а шизофреническое - диссоциируется с ним. Невротичное Я боится иррациональной природы тела, пытаясь просто подчинить его. Когда телесный страх выражается паникой, Я начинает отрицать тело для того, чтобы выжить. Если страх тела перерастает в ужас, Я диссоциируется с ним, полностью отрывая личность от того, что порождает шизофреническое состояние. Отличия четко видны на примере того, как по-разному люди откликаются на сексуальные стремления. Для здорового человека секс - это выражение любви. Не
вротичное Я рассматривает секс как способ достижения или утверждения. Для шизоидного Я секс - это возможность получить физическую близость и тепло, от которых зависит живость. Шизофреническое Я, оторванное от тела, не находит смысла в сексуальном взаимодействии.
Конфликт между Я и телом порождает расщепление личности, влияющее на все аспекты существования и поведения. В этой главе мы рассмотрим разделение и противоречивость отождествлений шизоида и невротика, а о других проявлениях расщепления поговорим позже. В частности, речь пойдет о том, как возникает расщепление, какие факторы его вызывают, и какие техники подходят для того, чтобы оказать терапевтическую помощь в подобных случаях. Совершенно очевидно, что проблему расщепления нельзя разрешить, не улучшив состояния тела. Когда появляется живость, дыхание углубляется, тело становится более подвижным, возникают чувства, то есть реальность тела начинает управлять образом Я.
В расщепленной личности возникают два противоречивых отождествления: в основе одного образ Я, а другого - тело. Существуют определенные методы, помогающие изучить, каковы эти отождествления. История пациента и способы его действий расскажут нам об Я-отождествлении. Наблюдение за внешним видом и движениями тела позволят увидеть телесное отождествление. Проективные техники, например рисование фигуры человека, предоставят важную информацию о том, какова личность пациента. И, наконец, в мыслях и чувствах он раскроет противоречивость своих точек зрения.
Для иллюстрации я приведу две истории болезни. Первый случай - молодая женщина, которая утверждала, что ее проблема - аномия. Она почерпнула этот термин из статьи в журнале «Эсквайр» и из книги Бетти Фриден «Женский мистицизм». Вот определение, которое дает Фриден: «скука, рассеянное чувство бесцельности, небытия, невовлеченности в мир. которую можно назвать аномией, а можно - отсутствием отождествлен 16 Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ности, или просто чувствовать как проблему без названия».3 Аномия - социологический термин, означающий отсутствие нормы или, что на мой взгляд предпочтительнее, бесформенность. Моя пациентка, которую я буду называть Барбара, описала свое состояние следующим образом: «...Чувство дезориентации и опустошенности, совершенно пустого места. Я не видела смысла делать что-нибудь. У меня не было мотивов к движению. Я не сознавала этого раньше. Это свалилось на меня, когда я вернулась из летнего отпуска. Летом я занималась детьми и домом, но потом наняла горничную. Я чувствовала, что выполнение домашних дел напоминает невротические тики... Вы знаете, ненужные действия.»
Барбара была тридцатипятилетней, замужней женщиной, матерью четверых детей. Никак нельзя было сказать, что ее домашняя работа не нужна или назвать ее лишней. Даже с появлением горничной она целый день была занята делом. Одна из трудностей заключалась в ее отношениях с горничной. Барбаре хотелось рассчитать ее, поскольку та не выполняла требований хозяйки, но она не могла заставить себя сделать это. Всю жизнь она страдала от того, что не могла сказать «нет» другим людям, и это вызывало чувство, что ее личность ущербна, недостаточна. Когда конфликт становился интенсивным, как в случае с горничной, Барбара приходила в состояние упадка и сдавалась. В результате она теряла ощущение себя (sef) и чувствовала опустошенность. Она знала об этом по прошлым курсам анализа. Ей было известно и то, что источник этих затруднений - в ее детстве, в отношениях с родителями. О том, что стрессовое состояние сопровождает еще и физический упадок, она не подозревала. Именно физический коллапс вызывал чувство беспомощности.
Что вызывало физическое состояние упадка? Барбара была среднего роста, с небольшой головой и изящными, правильными чертами. Глаза - мягкие, взгляд озабоченный. Голос звучал тихо, между фразами часто возникали паузы. Шея - тонкая и зажатая, это, отчасти, ме
17
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
шало ей говорить. Плечи были приподняты, что соответствовало позе испуга. Тело лишено тонуса: поверхностные мускулы были крайне вялыми. А вот глубокая мускулатура, расположенная вдоль позвоночника, мышцы плечевого пояса, шеи и груди были жестко контрактиро-ваны. Дыхание - очень поверхностное, это также затрудняло говорение и делало кожу бледной. Каждая попытка дышать глубже длилась минуту; затем усилие сходило на нет. поскольку верхняя половина тела пригибалась вниз, и пациентка «складывалась пополам». Многие физические функции были угнетены: аппетит слабый, сексуальное влечение снижено, сон беспокойный. Нетрудно было увидеть, почему она чувствует себя такой безжизненной и опустошенной.
Барбара не видела связи между своим физическим состоянием и психологической позицией. Когда я обратил ее внимание на эту связь, она сказала: «Раз Вы так говорите, значит она есть». Она объяснила, что ей не остается ничего другого, кроме как принять мой анализ ее проблемы. Ей не нравилось собственное тело, она бессознательно отвергала его. На каком-то другом уровне она ощущала, что связь есть, и во время телесной терапии прилагала усилия, стараясь дышать глубже и мобилизовать мускулатуру путем движений. Когда усилия вызвали боль, пациентка ненадолго заплакала, несмотря на то, что ей этого не хотелось. Она отметила, что много страдала от боли и не видит необходимости опять переживать ее. Но она поняла, что стыдилась показывать свои чувства и. следовательно, пугалась их. Она осознала, что слезы сделали ее чувство лучше, поскольку оно стало более живым; появлялось все больше и больше телесных ощущений и чувств. Она даже постаралась выразить отрицание, произнося вслух: «Нет. я не буду».
Постепенно Барбаре стало лучше. Теперь она могла удерживать повышенную активность более длительное время, ей стало легче дышать. Тенденция к коллапсу ослабилась. Она рассчитала свою горничную. Глаза заметно прояснились, она начала мне улыбаться. Жалобы на
18
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

аномию исчезли. Она поняла, что восстанавливая телесное чувствование, возвращала себе ощущение себя (sef) и отождествленность. Положительное изменение состояния отчасти было связано с тем, что она нашла кого-то, кто может помочь ей и понимает ее затруднения. Но улучшение было временным. Мы лишь упомянули конфликты, породившие ее отклонение, но они еще не были разрешены. Некоторые мысли по поводу этих конфликтов возникли, когда я рассматривал нарисованные Барбарой фигуры, а также на основе ее комментариев к рисункам.
Рисунки 1 и 2 - два последовательных изображения женщины. О первой Барбара сказала: «Она кажется глупой. Плечи такие широкие. Она похожа на Мефистофеля. Она выглядит застенчивой дьяволицей».
Второй рисунок она описала, как «безжизненный манекен, а лицо - посмертная маска».
О третьем рисунке она сказала, что изображенный на нем мужчина обладает дьявольскими и демоническими качествами. Нетрудно заметить, что первый и третий рисунки имеют сходство, указывающее на отождествление Барбары с мужчиной.
Несколько раз обведенное очертание человеческого тела на втором рисунке можно было интерпретировать как указание на недостаточное или слабое восприятие периферийных областей тела. Это попытка придать форму тому, что чувствуется как бесформенность. Поскольку мышечный тонус отсутствовал, тело было аморфным, и Барбара компенсировала это жирными очертаниями.
Кем была Барбара? Тем трупом со второго рисунка, который изображал восковую фигуру, или дьяволицей, демонической девицей с первого рисунка?
Глядя на эту пациентку, мне трудно было определить порочные стороны ее натуры. Ее экспрессия была застенчивой, робкой и беспокойной. Но сама она видела демонический аспект своей личности и признавала его.
Рисунок 1

Рисунок 2
Рисунок 3
22
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

«Когда я порочна, я чувствую в себе больше всего живости. В колледже, когда я спала с молодыми людьми, я была порочной. Я спала с приятелем одной из своих подруг и гордилась этим. Я хвасталась этим, потому что делала нечто порочное. В другом случае я жила с мужчиной, толстым и мерзким, который платил мне за это. Я была очень горда. Я чувствовала, что способна сделать что-то выдающееся, особенное».
Что касается тела, лишенного тонуса и аморфного, с этой точки зрения Барбара видела себя как объект (безжизненный манекен), приносимый в жертву демоническим сексуальным требованиям мужчины. С точки зрения Я. которую выражают голова и руки. Барбара отождествлялась с демоном, требующим этой жертвы, и получала странное удовлетворение от собственного унижения. Мать Барбары тоже принимала себя как жертву или мученицу, и ее тело было таким же бесформенным. На уровне тела Барбара идентифицировалась с матерью, в то время как на уровне Я она отталкивала материнское тело, ее унижала роль сексуального объекта. Чтобы привнести в свою жизнь более позитивный смысл, она отдалялась от женственности и идентифицировалась с отцом. Когда женщина присваивает себе мужское Я, появляется ведьма, которая не придерживается взгляда мужского Я на женское тело как на объект сексуального влечения. Ведьма отворачивается от собственного тела и злорадствует по поводу его жертвенности, поскольку оно становится обесцененным аспектом ее личности. В то же время она компенсирует это обесценивание, возвышая свой образ Я до высокомерного нонконформиста, который отвергает старую мораль.
Поведение ведьмы нацелено на разрушение мужского Я. Поворачиваясь против собственной женственности, ведьма отрицает роль любви в сексе и издевается над мужчиной, который жаждет ее. Сексуальная покорность Барбары отражает ее презрение к мужчине. Она, фактически, говорит: «Я - ничто, и если ты хочешь меня, ты - дурак».
Мужчина, обладающий обесцененным объектом, одерживает пиррову победу. Он унижен в глазах женщины. Так Барбара мстит отцу, который принимал участие в унижении женщины.
Формируя бессознательные детские суждения о своей жизненной ситуации, она не могла предвидеть, что ведьминская месть мужчине отнимет все чувства, и что оторвавшись от женственности, она зайдет в тупик, где тело «мертво», и где она не способна ответить на любовь. Барбара утратила самость, поскольку ее тело принадлежало матери, а Я - отцу. Будучи взрослым человеком, она понимала, что, создала, но не могла не быть ведьмой, пока бессознательно принимала ценность своего образа Я и отвергала собственное тело.
Эта женщина была одновременно и ведьмой, и жертвой, и демоническим Я, которое требует жертвы от женского тела, и покорным телом, которое ужасает то, что его приносят в жертву. Расщепление вызвало два конфликтующих отождествления. Разлом в личности Барбары можно выразить в терминах жизни и смерти. Чтобы сохранить свое Я, она, не выбирая, отказалась от тела. Подчиниться ценностям своих партнеров значит обернуться против своего тела, но этот маневр обеспечивал выживание и рассудок. Ребенком она инкорпорировала отцовское представление о женщине (с которым согласилась ее мать) и нафантазировала, что эта отрицающая жизнь позиция имеет какое-то возвышенное значение.
Жертвуя телом, шизоидная личность совершает символический акт. Это не означает, что такое несчастное создание непременно приносит себя в жертву, кончая жизнь самоубийством. Жертвенность Барбары состояла в отвержении тела, она лишала его чувств, отрицала, что оно имеет значимость, что оно - экспрессия ее существования. Но конфликт по-прежнему существовал, поскольку тело все же было живым и принимало символическую жертву только как протест. В этой борьбе тело находило успокоение в рациональной части ума, которая, хоть и не могла помочь преодолению демонической силы, тем не
24
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
25

менее оказалась достаточно сильной, чтобы привести Барбару на терапию.
Следующий случай иллюстрирует расщепление отождествленности у человека, личность которого сохранилась больше, чем у Барбары. Генри был очень благополучным мужчиной пятидесяти лет, который обратился ко мне из-за того, что не чувствовал удовольствия и удовлетворенности своей жизнью. Он много работал, чтобы достичь этого, но что-то было не так. «Деньги - не проблема» - сказал он. когда мы обсуждали его доходы, но деньги ему помочь не могли. Успех принес подавленность, предъязвенное состояние желудка и сильное желание «уйти от всего этого». Он только и думал о том времени, когда сможет оставить бизнес, но предполагал, что и это не принесет ему желанного облегчения. Он постоянно сталкивался с проблемами, которые, по его словам, мог разрешить, если бы они возникали поодиночке, но они обрушились на него все разом, и это оказалось ему не по силам.
Описывая юность, Генри сказал, что был в семье «паршивой овцой» и не мог сравняться с другими ее членами. Поэтому, однажды, он решил доказать, что может добиться успеха. Он действительно сделал это, но успешность принесла с собой новые выборы и большую ответственность. От успешности нелегко было отказаться. Что бы это принесло? Жалуясь на свои затруднения. Генри приходил в возбуждение от представлявшихся возможностей, которые представлялись. Добившись успеха, он должен был и дальше оставаться успешным. Это тяжелая ноша, поскольку успех не допускает разочарования, и освободиться от него можно только потерпев провал.
Решив пройти курс аналитической терапии, Генри получил возможность увидеть свою ношу. Часть ее легла на терапевта, и Генри почувствовал себя лучше и свободнее. Когда я показал ему, насколько запущено его тело, это произвело на него достаточно сильное впечатление. Он задумался и начал уделять телу больше внимания, что временно помогло ему. У этого пациента хватало воли и

сил для упорной работы, нацеленной на то. чтобы изменить свой паттерн поведения, но ему не удавалось сохранять усилие, чтобы не терять того, что достигнуто. Он принимал терапию как еще один выбор, на который откликался своей характерной направленностью. Сама по себе терапия, таким образом, тоже становилась ношей.
Однажды во время нашей встречи, когда мы обсуждали его проблемы, он позволил себе зайти дальше, чем обычно. Его голова склонилась набок, лицо обвисло, он выглядел очень усталым, а в глазах застыло поражение. Он выглядел так, как будто был побежден, но не знал об этом.
Согласно образу Я. Генри был непобедим, он отвергал внутреннюю реальность чувств. Он не был уверен, что всегда будет победителем, но был постоянно нацелен на то, что никогда не проиграет и не потерпит поражения. А вот физически мой пациент был проигравшим, побежденным мужчиной, который отказывается принять свое поражение. Его попытка найти личностный смысл в финансовом успехе потерпела неудачу. Он был в отчаянии из-за невозможности найти какое-нибудь удовольствие в жизни. Он пришел на терапию, чтобы избежать чувства поражения и отчаяния, но чтобы обрести себя самого, ему необходимо было принять как раз эти чувства.
По сравнению с телом Барбары его тело было более живым. Мускулатура развита лучше, кожа была теплой и не бледной. Сильные мышечные напряжения вызывали изгиб спины, он сутулился, ему приходилось прилагать усилия, чтобы выпрямиться. Мускулатура спины была сильно напряжена, а шея - укорочена. В стрессовом состоянии ему было очень трудно дышать, это проявлялось в виде шумных выдохов. Он много курил. Напряженные мышцы сковывали его словно цепи. Он боролся с внутренними оковами, которых не сознавал, но вся его энергия уходила на то, чтобы быть успешным во внешнем мире. Налицо, таким образом, был разлом между образом Я и реальностью тела, между внешними ас26
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
27

пектами успеха и достижения и внутренним чувством поражения и фрустрации.
Проблему Генри можно было осмыслить в терминах невротического стремления быть успешным. В бессознательном его тело было обременено своеобразной сбруей из требований Я. Тело переживало эти требования как ношу, как ярмо, лишавшее его свободы и отвергавшее удовольствие и удовлетворение. Как и тело Барбары, оно оказывало сопротивление. В той степени, в которой Генри демонстрировал отсутствие контакта с собственным телом и не сознавал его чувства, он проявлял шизоидные тенденции. Он жертвовал свободой не из-за финансового успеха, а из-за того образа успешности, который сформировал в юности. Мобилизовать тело для удовлетворения реальных потребностей, таких как голод, секс, удовольствия и т.д., значит пользоваться им; отторгать его от выполнения требований Я - значит неправильно употреблять или злоупотреблять им.
Проблема Генри была не менее тяжелой, чем проблема Барбары. Однако он ухватил суть связи между самостью (sef) и телом и принял ее. Барбара могла только допустить такую возможность: «Это так. если Вы так говорите». Генри понял, что ему необходимо высвободить мышечные напряжения и интенсивно атаковал проблему, которая усиливала его напряженность. Барбара ощущала иммобильность тела, но чувствовала свою беспомощность и ничего не могла с этим поделать. Она переживала собственное тело как нечто отчужденное от ее личности; она даже выражала желание не иметь тела, рассматривая его как источник мучений. Ей хотелось принести тело в жертву, чтобы удовлетворить ведьму, жившую в ней. Генри, напротив, принимал свое тело, но злоупотреблял им. Надеясь обрести свободу, он ставил собственное тело в зависимость от успешности, которая была требованием Я. Но когда успех ее не принес, Генри понял, что нуждается в помощи.
Шизоидный конфликт - это борьба между жизнью и смертью, его можно выразить, как «быть или не быть».
Невротический конфликт возникает из вины и тревожности по поводу удовольствия. Это не значит, что шизоид свободен от вины и тревожности, но в его личности они подчинены императиву, который состоит в необходимости выжить. Шизоидная личность платит за свое существование: цена - отказ от права открыто требовать жизни. Такой отказ неизбежно приводит к какой-то жертве, как в случае Барбары, и к существованию, единственное удовлетворение которого составляет отрицание. Отрицание жизни в любой форме - это проявление шизоидной тенденции, и в этом смысле каждая эмоциональная проблема содержит в себе шизоидную сердцевину.
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
29

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
Термин «шизоид» имеет два значения. Он означает, во-первых, тенденцию уходить от реальности и, во-вторых, расщепление единства личности. Один аспект связан с другим, и эти переменные позволяют судить об эмоциональном здоровье или заболевании человека.
Эмоциональное здоровье личности невозможно без ее единства и полноценного контакта с реальностью. При шизофрении личность разъединена с реальностью или уходит от нее. Шизоидное состояние лежит между крайними точками здоровья и заболевания: это значит, что единство личности сохраняется, благодаря силе рационального мышления, а уход от реальности проявляется как эмоциональный отрыв. Рисунок 4 иллюстрирует эти взаимоотношения.
Эмоциональное здоровье Эмоциональное заболевание
Норма (Невротическое) Шизоидное Состояние
состояние шизофрении
Рисунок 4 Контакт с реальностью. Единство личности.
В эту схему вписываются и те отклонения, которые мы называем неврозами. Как пишет А.П.Мойз (A.P.Moyes), неврозы - это «группа относительно мягких личностных отклонений», при которых «личность остается социально организованной».4 Это не означает, что не-вротичный человек имеет хорошо интегрированную личность. Каждая невротическая проблема вытекает из конфликта, который в той или иной степени расщепляет личность и уменьшает ее контакт с реальностью. Человек
уклоняется от реальности и при неврозах, и при психозах; по словам Фрейда, различие здесь состоит в том, что невротик игнорирует реальность, а психотик отрицает ее. Однако, всякий уход или уклонение от реальности - это проявление шизоидного отклонения.
Невротические симптомы, выделяясь в фоне казалось бы приспособленной личности, обладают драматическим качеством, которое доминирует в клинической картине. Невротическая фобия, обсессия или компульсивное поведение часто бывает настолько сильным, что фокусирует на себе внимание, исключая из поля зрения лежащую глубже расщепленность. В этом случае лечение направлено на симптом, а не на проблему личности. Такой подход, несомненно, менее эффективен, чем тот, который рассматривает симптомы как проявление базисного конфликта Я и тела и который направляет усилия на излечение именно этого глубинного разлома. На рисунке 4 я поместил неврозы в скобки, чтобы отметить, что шизоидный феномен включает их в себя.
Перемещение интереса психиатра с симптома на личность пациента углубляет понимание проблемы шизоида. Если психотерапевт понимает отсутствие чувств, эмоциональное отделение и деперсонализацию пациентов, он глубже проникает в их затруднение. Как правило, бывает понятно, что формирование симптома определяется шизоидным состоянием, с его глубоко скрытой тревожностью. Важно то, как симптом отклоняет индивидуума, сам же он в процессе терапии играет вторичную роль. Если симптомы снимаются, а лежащее глубже шизоидное отклонение остается недопонятым, пациент воспринимает лечение как поддержку, и его результат приобретает временный характер. От того, насколько преодолено шизоидное расщепление, зависит продвижение пациента на всех уровнях личности.
Хотя психотерапевтам известно, что шизоидные проявления встречаются часто, общественность, как правило, игнорирует это отклонение. Среднего человека продолжают рассматривать с точки зрения невротических сим30
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

птомов, полагая, что если тревожности нет, то все нормально. Последствия такой позиции могут быть катастрофическими, как в случае с молодым человеком, который неожиданно совершает самоубийство, не страдая так называемым невротическим надломом. Но даже если трагедии не происходит, влияние шизоидного отклонения столь серьезно, что мы не можем пренебречь им в поведении невротика или ждать, пока наступит кризис.
Позднее отрочество - критический период для шизоидного индивидуума. Сильные сексуальные чувства, наводняющие в это время его тело, часто подрывают ту урегулированность, которую прежде удавалось сохранить. Многие молодые люди оказываются неспособными закончить обучение в старших классах или делают это с большими усилиями, но все идет насмарку с началом занятий в колледже, а ведь это вполне может быть поверхностным проявлением проблемы, о которой мы говорим.
Подросток, отлично учившийся в школе, начинает испытывать затруднения. Он получает плохие отметки, теряет интерес, становится беспокойным, его причисляют к «трудным». Родители замечают, что он недисциплинирован, что у него слабая сила воли, что он бунтует или становится человеком настроения. Они могут закрыть глаза на его трудности в надежде, что он их «перерастет», но обычно эти надежды не оправдываются. Они могут отчитывать подростка, пытаясь заставить его занять более ответственную позицию, но и это, как правило, оканчивается неудачей. В конце концов, родители неохотно свыкаются с мыслью, что дети, еще недавно благополучные, попали в число «отсеянных из школы» или просто «поплывших по течению», что многих молодых людей из хорошей среды поглотила жажда разрушения, что они стали правонарушителями; они сдаются, и больше не пытаются понять, что происходит с их подросшими детьми.
Шизоидный индивидуум не может описать свою проблему. По его воспоминаниям, он всегда испытывал трудности. Он знает, что «что-то не так», но это туманное знание, которое не удается облечь в слова. Не встретив понимания со стороны родителей или учителей, он впадает во внутреннее отчаяние. Он может встретить других людей, которые разделяют его тяготы, и установить с ними взаимоотношения, основанные на модели «другого» существования. Он даже может рационализировать свое поведение и обрести некоторое ощущение превосходства, провозгласив, что он не «толпа».
Чтобы обозначить различные формы шизоидного отклонения, объединенные общими чертами я хочу привести четыре примера из практики. Каждое из этих отклонений было достаточно тяжелым и требовало терапевтического вмешательства, и во всех случаях это проигнорировали или просмотрели, и дело дошло до кризиса.
РАЗЛИЧНЫЕ ШИЗОИДНЫЕ ЛИЧНОСТИ И
ИХ ПОВЕДЕНИЕ
С Джеком я впервые встретился, когда ему было двадцать три года. Его отчислили из школы в восемнадцать, после этого он провел год, исполняя фольклорные песни в кафе. Потом последовали два года армии, а затем он кочевал с одной работы на другую.
Кризис случился после возвращения из армии. В компании друзей он принял дозу мескалино, галлюциногенного наркотического вещества. Эмоциональное переживание, которое ему пришлось пережить под воздействием наркотика, потрясло его. Он сказал: «То. что я увидел, невозможно описать. Я видел женщин во всевозможных стимулирующих позах. Когда я выходил из этого, то ненавидел себя. Меня мучило чувство вины, связанной с сексом. Это странно, поскольку я требовал оригинальности, выступал против сексуальных ограничений и т. д. Я могу продумать это, но не могу избавиться от чувства вины. Оно пугает и угнетает меня».
Это переживание, индуцированное наркотиком, совершенно разбило урегулированность Джека. Шизоидная тенденция его личности, которая до этого момента нахоАлександр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

дилась под контролем, прорвала его и превратилась в явные симптомы заболевания. Он описывает их следующим образом:
Испуг - «Временами испуг настолько силен, что я не могу находиться в одиночестве. Я думаю, что просто
боюсь сойти с ума».
Ипохондрия - «Малейший прыщ, царапина, боль и т.д. пугают меня до смерти. Я немедленно думаю о раке,
сифилисе...»
Отрыв - «Однажды, я почувствовал, что меня будто оторвали от реальности, от способа передвижения: а в последние несколько недель я почти все время чувствую, что перемещаюсь, будто за мной откуда-то наблюдают».
Когда отчетливо выраженные симптомы описаны таким образом, диагноз установить несложно. Однако, было бы ошибкой счесть, что у такого человека прежде не было шизоидных проявлений. Маленьким мальчиком Джек пережил сильный испуг в форме ночных кошмаров. Еще ребенком он боролся с чувством нереальности. Вот его слова: «Сколько я себя помню (с шести или с семи лет), я всегда чувствовал себя как-то не так, но постоянно соглашался с родителями, что это нормально. В средней школе я обычно чувствовал себя странно: сидя в классе, я наблюдал за другими ребятами и изумлялся, если они чувствовали такое же беспокойство, как и я».
Беда в том, что никто из ближайшего окружения Джека не обратил внимания на его трудности. «Мои родители и друзья убеждали меня, что это чувство (не такой, странный) - нормально», - сказал он. Такого рода переживания стали для Джека закономерными. Даже ночные кошмары он часто принимал как «нормальные» явления, которые бывают у всех подрастающих детей.
Особенности его тела были типично шизоидными. Он был высок, худощав, ригиден, мускулатура недостаточно развита, подвижность и дыхание ограничено. Тело казалось неживым, поскольку Джек давным давно оторвал от него Я. Он никогда всерьез не занимался спортом или другой физической активностью. Его ипохондрическая тревожность выражала страх перед собственным телом и отсутствие идентификации с ним.
Питер - семнадцатилетний подросток, которого направили на психиатрическое обследование после тревожного инцидента. Однажды вечером, повздорив с подружкой, он напился. Затем, чтобы показать ей, как он к ней стремится. Питер взял гитару и спел перед ее домом серенаду. Поскольку была поздняя ночь, он разбудил ее родителей. Чтобы он замолчал, они позвали его в дом. Оказавшись внутри, Питер потребовал, чтобы они дали ему увидеться с их дочерью и начал, демонстрируя насколько он взволнован, угрожать, что сломает себе палец или руку. Он так разбушевался, что пришлось силой доставить его домой.
Тремя месяцами раньше Питер попал еще в одну историю. Вместе с несколькими друзьями он угнал машину. Ее нашли, и мальчики признались в краже. Но затем они сбежали, чтобы (по словам Питера) не впутывать в это родителей. Проникнув в пустующий дом, они воровали провизию, скрывались от полиции и, таким образом, усугубили свои отношения с законом. Поскольку Питер был мальчиком из хорошей семьи и не имел прежде нареканий, его осудили условно. Мать Питера обвинила в его противозаконном поведении остальных участников происшествия. Ни в этот раз, ни во время происшествия с подружкой сына ей не пришло в голову, что с мальчиком может быть что-то не так.
То, что с Питером происходит нечто ненормальное, можно было заметить раньше. Еще до того, как произошли два описанных инцидента, у него возникли трудности в школе. После двух лет хорошей учебы в старших классах Питеру стало трудно концентрировать внимание. Учеба давалась с трудом. Он начал поздно возвращаться домой, пить и стал неуправляемым. Но никого это не озаботило, пока не наступил кризис.
Питер был хорошо сложен, его тело было пропорциональным. Лицо выражало невинность, но других чувств на нем не было. Эта невинность обманывала близ
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ких. Глаза были чистыми и пустыми. О его теле, помимо того, что оно имело нормальный внешний вид, можно было сказать, что оно было высоким и тяжелым. Движения - заметно некоординированы. Колени и щиколотки были настолько одеревеневшими, что он с трудом двигал ими. Чувствование тела отсутствовало, даже когда он угрожал отрезать себе руку, он делал это без чувств.
Во время нашей беседы Питер сказал, что сексуальный контакт с его девушкой был единственным теплом, которое он пережил, и что жизнь без этого не имеет смысла. По-видимому, потребность в телесном контакте была столь сильна, что перекрывала всякие рациональные соображения. Без этого контакта он чувствовал такую пустоту, что моральные принципы теряли для него всякую ценность. Я нахожу, что подобное состояние типично для всех малолетних правонарушителей, с которыми мне приходилось иметь дело. Они ищут пинков, пытаясь хоть таким образом «зарядить» свои «мертвые» тела. Как правило, поиск возбуждения принимает форму опасной эскапады или бунта против авторитетов. Отсутствие нормального чувствования тела вызывает у этих молодых людей сексуальную одержимость.
Если не понимать шизоидного отклонения, противозаконное поведение будет оставаться загадкой для властей и родителей. В этом будут винить отсутствие дисциплины в семье, говорить, что молодежь не имеет моральных устоев. Такие объяснения, конечно, содержат определенную долю правды, но совершенно не принимают в расчет тех сил, которые движут этой проблемой. Я, которое развивается без реальности телесного чувствования, приводит к отчаянию, разрушающему и самого человека, и окружающих.
Джейн, молодая женщина, двадцати одного года, обратилась к терапевту после того, как распалась ее романтическая любовная связь. Она чувствовала себя совершенно потерянной и отчаявшейся. Она полагала, что с ее личностью что-то всерьез не так, но не знала, что
именно и как с этим справиться. Представление об ее проблеме можно получить из следующего рассказа:
«Я помню, как в подростковом возрасте мысленно воевала с собой. Особенно ночью, в кровати, я чувствовала, что воюю с чем-то в себе. Меня это очень расстраивало и вызывало ощущение безнадежности. Я чувствовала смущение. Я не знала, кого спросить об этом.
В одиннадцать лет я открыла свое тело. До этого я считала его само собой разумеющимся. Я сильно поправилась и начала сознавать себя. В это же время началась менструация. Чем больше я стеснялась, тем больше толстела и менее реально чувствовала себя. Годом позже я начала мастурбировать. Я думала, что забеременею или заболею венерическим заболеванием. В связи с этим я чувствовала себя очень виноватой. Но мне было необходимо мастурбировать перед любым делом, иначе я не могла делать что бы то ни было. Если я писала школьную работу, мне приходилось растянуть ее, пока я не закончу мастурбировать. Только после этого мне удавалось дописать ее.
В этот период я постоянно фантазировала. Мне представлялось, что я скачу на лошади. У всех были лошади, но моя - лучше, всех.
Мужчины ужасали меня. У меня не было друзей в старших классах и только один - в колледже.»
Джейн воевала с сексуальными чувствами. Она не могла ни принять, ни подавить их. В результате возник интенсивный конфликт, который мучил ее, и от которого она пыталась избавиться с помощью фантазий. В ее мечтах, лошадь можно интерпретировать как символ тела, особенно его нижней половины. Ее попытка отрицать реальность тела была успешна только отчасти. Чувства вмешивались в сознание и требовали удовлетворения, даже если за это приходилось платить сильным чувством вины.
Расщепление ее личности поразительно проявлялось и на физическом уровне. Ниже талии тело Джейн было тяжелым, заметно оволошенным, кожа имела тем_36
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ный оттенок. Бедра были обширными, со слабым мышечным тонусом. Верхняя часть тела была изящной: грудь узкая, плечи очень покатые, спина длинная и тонкая, голова маленькая, с правильными чертами лица. Тон кожи верхней части тела был светлым. Контраст между верхом и низом был очень отчетливым. Нижняя часть производила впечатление сексуальной зрелости и зрелой женственности или, возможно, учитывая ее дряблость и тяжесть - перезрелости. Верхняя же половина имела невинный, детский вид.
Кто была Джейн? Была ли она изящным созданием, ездивш&heip;

ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ

рый прислал мне пациент: «Некоторое время назад я пе­режил много ужаса, когда дышал. Я взял два урока у сво­его наставника, о котором я Вам рассказывал. Замечатель­но. Я думал, что научился чему-то, что касалось моей про­блемы с дыханием. Застывшая диафрагма? Я дышу грудью и испытываю шок. Он заставил меня дышать, расслабив нижнюю часть живота, а потом наполнять грудь, а затем сокращать мышцы в обратном порядке. Правильно ли это? Если да, то я никогда не буду использовать диафрагму. В течение дня я всюду старался дышать таким образом. Это очень неудобно (я чувствовал пустоту), но это, как будто, временами смягчало ощущение удушья».

У некоторых пациентов ощущение пустоты в жи­воте бывает столь пугающим, что они отшатываются от попытки глубокого дыхания. Они говорят, что под ло­жечкой возникает ощущение, будто «выпало дно». Зас­тывшая диафрагма, как люк, раскрытие которого угрожа­ет повергнуть их в бездну. Я обращал внимание этих па­циентов на то, что ощущение пустоты воз никает в ре­зультате вытеснения сексуального чувствования (тазово­го чувствования), и на то, что если они «отпустят» ды­хание, то смогут раскрыть эти чувства. Когда наблюда­ешь за такими людьми, невольно возникает следующая картина: человек стоит на уступе на высоте семи футов над землей, но боится спрыгнуть с него, потому что не видит земли под ногами. В первый момент падения его паника так сильна, будто он был подвешен на высоте целых ста футов. Когда шизоид отпускает дыхание и уда­ряет по крышке люка, которым в теле является тазовое дно, то удивляется, чувствуя возникшее удовольствие и безопасность. Когда это происходит, пациент начинает сознавать, что его паника возникла из страха сексуально­сти и независимости.

Затруднения с дыханием в первую очередь связа­ны с неспособностью расширить легкие и вдохнуть доста­точное количество воздуха. Грудь шизоида, как я уже го-ворил, узка, сжата и жестка. Как правило, она_фиксирова-на в позиции выдоха, то есть остается относительно «спу-

щенной». Невротик, напротив, страдает от неспособнос­ти полностью выдохнуть воздух. Его грудь имеет тенден­цию оставаться расширенной чрезмерным количеством воздуха, сохраняя, таким образом, фик сированную пози­цию вздоха. Надо заметить, что эта особенность отража­ет две личностные позиции. Шизоид боится открыть себя миру и принять его внутр ь; невротик боится отпустить себя и выразить свои чувства. Но сказать, что невротик и шизоид дышат абсолютно по-разному, нельзя. Различие не столь явное, как я показываю его здесь. Шизоидная склон­ность диссоциироваться с собственным телом и сдержи­вать дыхание присутствует у невротичного человека, а у шизоида вполне можно вс третиться с невротическими за т-руднениями. Однако в этой книге нас интересует не столько клинические различия, сколько динамика шизоид­ной диссоциации с телом.

Как правило, когда дыхание шизоида углубляется, его тело начинает дрожать и проявлять склонность к кло-низму, то есть мышечным контрактурам. По ногам и ру­кам бегают мурашки, пациент ощущает специфическое по­калывание. Он начинает потеть. Если новые телесные ощущения пугают его, он может придти в состояние тре­вожности. Тревога явно связана со страхом потерять кон­троль или «развалиться на части». Есл и тревожность ста­новится очень сильной, пациент впадает в панику. Он прекращает дышать, чтобы избежа ть новых ощущений, и застывает. В результате он, конечно же, теряет способ­ность вобрать в себя воздух, чего вполне достаточно для того, чтобы эта паника возникла. Таким образом, паника является непосредственным результатом неспособности ды-шать перед нахлынувшим страхом. Поскольку шизоид сдер­живает дыхание, возникающее теле сное чувствование дер-жит его в постоянном уязвимом «предпаническом» состо­янии. Он живет в своеобразной ловушке, . Если в процессе терапии пациент физически подготовлен к новому опыту, в результате углубления дыхания он получает возможность открыться жизни. Вот реакция одного из пациентов на такое переживание: «Господи, я теперь чувствую, что у

демоны и монстры

161

родители с пониманием откликнутся на открытое прояв­ление его чувств.

Материнский отклик на ребенка определен ее лич­ностью. Если она расслаблена и удовлетворена своим жен­ским функционированием, она распространит эти хоро­шие чувства на плод, созревший в ее браке. Если же она напряжена, фрустрирована и неуверена в своей роли жен­щины и жены, она будет теми же чувствами реагировать на детей. В моей предыдущей книге «Любовь и оргазм» я подчеркнул, что женщина не может полностью отделить свои чувства к ребенку от тех чувств, которые присут­ствовали, когда возникло это маленькое существо. Ее чув­ства по отношению к сексу будут определять ее подход к ребенку. Независимо от сознательного желания, ее сексу­альная вина и тревожность влияет на поведение и отно­шение к ребенку. То, как она обращается с телом ребен­ка, отражает ее чувства по отношению к своему телу. Я видел молодую женщину, которая ужаснулась, когда ее малыш срыгнул ей на платье. Она оттолкнула его от себя, будто он был какой-то грязной вещью. Экспрессию отвра­щения, которая может возникнуть на лице матери, когда она меняет малышу пеленки, он чувствует как отверже­ние. Нетерпимость некоторых матерей к детскому плачу показывает, насколько подавлены их собственные чувства.

Мать, которая относится к ребенку, как к объекту или к тому, кем она владеет, действует демонически. Та­кой подход отрицает тот факт, что у ребенка есть чув­ства, и он «вырастает» на материнском отрицании своих чувств. Поскольку именно чувства определяют поведение, такая женщина манипулирует другими людьми в интере­сах исполнения своего образа эго. Она может и с мужем обходиться, как с сексуальным объектом, а ее сексуаль­ные отношения с ним, вместо того, чтобы выражать лю­бовь, станут спектаклем. Таким поведением женщина вы­ражает презрение к мужчине, которое ее эго, конечно же, отрицает. Ее подавленная ненависть и сексуальность становятся демонической силой, заставляющей ее действо-вать демонически. Поскольку она бессознательно отверга-

ет своего мужа как мужчину, она будет отвергать как лич­ность и собственного ребенка. Демонизм матери всегда возникает из вытесненной сексуальности. Это иллюстри­рует рассказанный в первой главе случай Барбары , кото­рая считала себя эмансипированной женщиной: артистич­ной, либеральной, причисляя себя к богеме. Ее эмансипа­ция приняла форму перверсивного сексуального поведе­ния. Барбара считала, что ее поведение «показывало, что она выше сентиментальности, что сентиментальность ли­шена смысла». Тем самым «сентиментом», о котором она говорила, был секс как выражение любви. Ее поведение было бунтом против идеала, который, как правило, не имел для нее смысла. Этот идеал - чистота и достоин­ство человеческого тела. Начав с иллюзии эмансипации, Барбара закончила ощущением пустоты, утратой идентич­ности и коллапсированным телом. Ее претензии на сексу­альную эмансипированность были отрицанием потребнос­ти в любви и, по сути дела, являлись демоническими про­явлениями.

Мысль о том, что вытесненная и отторгнутая сек­суальность представляет собой фактор, искажающий лич­ность, в психиатрии не нова. Еще в 1919 году Райх отме­чал, что «шизофренический бред связан с генитальными ощущениями». 29 Разница между иллюзией и бредом состо­ит в степени отклонения, которая соответствует шизоф­рении и шизоидному состоянию. При шизоидной личнос­ти генитальное возбуждение вызывает иллюзию эмансипа­ции, просвещенности, искушенности и сексуальной при­влекательности. При шизофреническом бреде изолирован­ное генитальное возбуждение порождает паранойяльные идеи с гомосексуальным компонентом.

Другой элемент, замаскированный демонической пустотой, - подавленная ярость. Каждый шизоид скрыва­ет в себе ярость, которая пробивается на поверхность в форме демонических разрушительных и сокрушающих импульсов. Она отличается от злости, которая синтонич-на эго и направляется им. Ярость напоминает изверже­ние вулкана, она сметает все на своем пути. Шизоид, зак-

ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ

163

лючая в себе такую взрывоопасную силу, постоянно чув­ствует ужас, боясь, что она выплеснется.. Его защита про­тив внутренней ярости - ригидность и иммобильность, ко­торая также исполняет роль защиты от ужаса. То, что одни и те же защиты используются в обоих случаях, ука­зывает на тесную связь ужаса и ярости. Ужас шизоида - это страх импульсов убийства и разрушения, которые при­сутствуют в его личности. Ярость шизоида - это реакция на ужас.

Ужас и ярость возникают, когда ребенок пережи­вает отверженность. Он реагирует злостью на отрица­ние его прав на уникальность, неприкосновенность, не­зависимость. Но выражение злости часто встречается с родительской реакцией ненависти, усиливающей страх ре­бенка и превращающей злость в иррациональную ярость. К сожалению, такие паттерны действий и

Демоническая сила, возникающая в результате ком­бинации вытесненной сексуальности и подавленной ярос­ти, фигурирует в сексуальных убийствах. Сексуальный убийца описывается как изувер. Это душевнобольной че­ловек, его действия выдают сумасшествие. Но убийство, как правило, бывает связано с сексом. Или, если взгля­нуть на это с другой стороны, сексуальные конфликты эмоционально нестабильного человека часто приводят его к убийству.

Демоническая сила шизоида скрыта, она «разыг­рывается» в более тонкой форме. Поскольку эго отрицает ее наличие, поверхностный вид индивидуума вполне бла­гообразен и приятен. Демон скрыт под маской ангела. Но этот «ангел» - человек с ригидным телом и «прикле­енной» улыбкой. Терапия такого типа характера часто тре­бует значительного времени, пока пациент не почувству-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ

Серия Современная психология:

Теория и практика

Раздел Тексты телесноориентированной терапии Выпуск 5

ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА___________

Издательство «Деловая Книга» Екатеринбург, 1999
Перевод с английского: Елена Пале Редактор: Дмитрий Айпабгков Художник: Андрей Бондаренко Корректор: Наталья Стенина Компьютерная верстка: Евгений Матусеев

Книга издана совместно с

Издательством «Деловая Книга», Екатеринбург и Институтом общегуманитарных исследований, Москва, при участии ЗАО "Академия-Центр", Москва.

Моим пациентам,

Чье мужество смотреть в глаза

Собственному ужасу и отчаянию

Вдохновило меня написать эту книгу.

КВМ 5-98687-048-2

© Елена Поле, перевод, 1999

© Андрей Бондаренко, оформление, 1999

© Институт общегуманитарных исследований,

Серия, перевод, Деловая книга. 1999
^ ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

Люди обычно не спрашивают себя «кто я?» Человек принимает свою личность как нечто само собой разумею-щееся. У каждого есть удостоверение личности, по которо-му его можно идентифицировать. Сознанием человек зна-ет, кто он, но существует более глубокая проблема отожде-ствления. На грани сознания человека тревожит неудовлет-воренность, он испытывает беспокойство по поводу приня-тия решений и мучается чувством, что жизнь «упущена». Он конфликтует сам с собой, сомневается в своих чувствах, ощущает небезопасность, связанную с проблемой отожде-ствления. Когда неудовлетворенность перерастает в отчая-ние, а небезопасность становится паникой, человек начи-нает задавать себе вопрос: «Кто я?» Этот вопрос указывает на то, что «фасад», с которым человек был отождествлен, разрушен. Пользоваться фасадом или принимать на себя роль, чтобы достичь отождествления, значит, расщеплять Я и тело. Именно это расщепление я называю шизоидным отклонением, и именно оно лежит в основе проблемы отождествления.

К примеру, ко мне пришел известный художник и заявил: «Я в смущении и отчаянии. Я не знаю, кто я. Иду по улице и спрашиваю себя: «Кто ты?»

Говорить ему: «Вы известный художник, ваши ра-боты выставлены во многих галереях», конечно, было бесполезно. Он знал это. На самом деле его жалоба воз-никла из-за отсутствия чувства самости, себя, отсутствия контакта с витальным аспектом существования, придаю-щего жизни смысл. Этому человеку не хватало отождествленности с собственным телом, то есть того фунда-мента, на котором выстроена человеческая жизнь. Начало активному сознаванию недостаточной отождествлен-ности моего художника положило драматическое пере-живание. Вот что он рассказал: «Как-то я взглянул в зер-кало и испугался, когда понял, что это - я. Там было то, что видели люди, когда смотрели на меня. Облик был странным. Мое лицо и тело, казалось, не принадле-жали мне... Я чувствовал себя совершенно нереально.»

В переживании отсутствовало чувствование соб-ственного тела, и мой клиент ощущал странность и не-реальность. Такой феномен известен как деперсонализа-ция. Происходит разрыв с реальностью, который харак-терен для первых стадий психотических приступов. Если подобные явления продолжаются, человек теряет не толь-ко чувство отождествленности, но и сознательное пони-мание личности. У данного пациента, к счастью, это был краткий эпизод, он вновь смог установить контакт с те-лом, и чувство нереальности исчезло. Однако отождеств-ление с телом по-прежнему оставалось непрочным, и проблема, следовательно, все еще не была разрешена.

Чувство отождествленности вытекает из чувство-вания контакта со своим телом. Для того, чтобы знать, кто он есть, человеку необходимо сознавать, что он чув-ствует. Он должен знать выражение своего лица, то как он держит себя, как он двигается. Если же сознательно-го чувствования тела и его позы нет, человек расщепля-ется на бестелесный дух и разочарованное тело. Я снова возвращаюсь к случаю моего клиента-художника.

Глядя на человека, сидящего напротив меня, я видел изможденное лицо, пустые глаза, наглухо примкнутую челюсть и застывшее тело. В его неподвижности и поверхностном дыхании, я ощущал страх и панику. Од-нако он не сознавал ни изможденности своего лица, ни отсутствующего взгляда, ни напряжения челюсти или стесненности тела. Он не чувствовал страха или паники. Не соприкасаясь с собственным телом, он ощущал толь-ко беспокойство и отчаяние.

Полное отсутствие контакта с телом характерно для шизофрении. Вообще говоря, шизофреник не знает, кто он есть, а поскольку он не соприкасается с реально-стью, то не может даже сформулировать такой вопрос. Шизоид знает, что у него есть тело, он способен ориен-тироваться во времени и пространстве. Но поскольку Я не отождествлено с телом и не воспринимает его как живое, человек чувствует, что мир и люди не имеют к нему отношения. Его сознательное ощущение отождеств-ленности тоже не связано с тем, что он чувствует по поводу себя самого. У здорового человека такого конф-ликта нет, поскольку его Я идентифицировано с телом, а его знание об этом отождествлении следует из чув-ствования тела.

Неуверенность в отождествленности типична для людей нашей культуры. Многие пытаются преодолеть ощущение нереальности самих себя и своей жизни. Они приходят в отчаяние, когда образ Я. созданный ими же, оказывается пустым и бессмысленным. Они чувствуют угрозу и испытывают злость, когда роль, которую они приняли на себя в жизни, меняется. Отождествление, основанное на образах и ролях, раньше или позже тер-пит крах и перестает удовлетворять. Подавленные и обескураженные, люди обращаются к психиатру. Ролло Мэй говорит, что эта проблема и есть шизоидное от-клонение.

«Многие психотерапевты отмечают, что число па-циентов, проявляющих шизоидные черты неуклонно рас-тет. «Типичное» для нашего времени психическое зат-руднение - не истерия, как во времена Фрейда, а шизо-идный тип, то есть, человек, который отделен, оторван, утратил привязанность, имеет тенденцию к деперсонали-зации и выражает свои проблемы смысловыми интеллектуализациями и техническими формулировками... Есть еще множество проявлений, которые изолируют, отчуж-дают самость от мира. Они свойственны не только людям в патологических состояниях, но и тем, кто счи-тается «нормальным» современным нам человеком.»

Многие пишут об отчужденности современных людей, то есть об отдалении от работы, от друзей и от себя самого. Это центральная тема работ Эриха Фромма. Отвергнута романтическая любовь, секс компульсивен, ра-бота механистична, а стремления эгоистичны. В отчуж-денном обществе действия утрачивают личностный смысл, и человек пытается заместить то, что потерял, представлением, образом.

^ ОБРАЗ ПРОТИВ РЕАЛЬНОСТИ

Шизоидное отклонение вызвано отрывом образа от реальности. Термин «образ» - это символ и ментальные построения, которые противопоставлены реальности физи-ческого опыта. Нельзя сказать, что образы нереальны, но их реальность отлична от телесного феномена. Образ об-ретает реальность, когда объединяется с чувством или ощу-щением. Если это единство нарушено, он становится абст-рактным. Различие между образом и реальностью наиболее явно проявляется у шизофреников, страдающих бредом Классический пример - сумас-шедший человек, который представляет себя Иисусом Хри-стом или Наполеоном. «Ментальное здоровье» подразуме-вает, что образ совпадает с реальностью. В этом случае образ себя согласован с внешним видом тела и с чувствами.

В социальной сфере образ имеет как позитив-ный аспект, так и негативный. Если бы не использовал-ся образ, мобилизующий массу отклика, невозможно было бы смягчить страдание и несчастье. Каждое чело-веческое усилие достигает цели благодаря присутствию образа желаемого. А вот негативное использование об-раза, направленное на других, может вызывать нена-висть и приносить разрушение. Когда полицейского изображают символом подавляющего авторитета, он ста-новится объектом недоверия и ненависти. Когда амери-канца изображают дьявольским эксплуататором людей, он становится монстром, которого необходимо уничто-жить. Образ затмевает личностную человеческую инди-видуальность. Он низводит ее до абстракции. Если смотреть на человеческое существо только как на образ, его становится легче убить.

Образ бывает, опасен и на социальном уровне, где его функция открыто, признается, и при личном кон-такте, когда он коварно приводит к катастрофе. Это за-метно в семье, где мужчина старается исполнить свое представление об отцовстве, противопоставляя его по-требностям ребенка. Поскольку он видит себя с точки зрения своего образа, то и собственного ребенка рас-сматривает как образ, а не как личность, у которой есть свои чувства и желания. В такой ситуации воспитание превращается в старательную попытку подогнать ребен-ка под образ, который, как правило, ни что иное, как проекция бессознательного отцовского образа себя. Ре-бенок, которого принуждают измениться, чтобы соответ-ствовать родительскому бессознательному образу, утрачи-вает ощущение Я, чувство отождествленности и теряет контакт с реальностью.

Утрата чувства отождествленности уходит корня-ми в семейную ситуацию. Воспитанный на представле-ниях об успешности, популярности, сексапильности, ин-теллектуальном и культурном снобизме, статусе, самопо-жертвовании и так далее, человек и других видит как образы, вместо того, чтобы видеть в них людей. Окру-женный со всех сторон образами, он чувствует себя оди-ноким и изолированным. Реагируя на образы, он чув-ствует нереальность. Пытаясь соответствовать своему собственному образу, он переживает фрустрацию и об-манчивое эмоциональное удовлетворение. Образ - это абстракция, идеал и идол, требующий пожертвовать чув-ством личности. Образ - это ментальное понятие, ко-торое, накладываясь на психологическое существование, принижает жизнь тела, отводя ему вспомогательную роль. Тело попадает в услужение образу и становится инструментом воли. Человек отчуждается от реальнос-ти собственного тела. Отчужденные индивидуумы созда-ют отчужденное общество.

^ РЕАЛЬНОСТЬ И ТЕЛО

Человек переживает реальность мира только через собственное тело. Воздействие внешней среды связано с ее влиянием на тело и ощущения. Человек откликается дей-ствиями, направленными на среду. Если телу не достает жи-вости, то и воздействие среды, и отклики ослаблены. Жи-вость тела означает живость того, что человек делает, вос-принимая реальность и активно откликаясь на нее. У всех есть опыт хорошего самочувствия, когда мы тонко и остро воспринимаем окружающий нас мир, и напротив, когда мы подавлены, мир теряет яркость и словно выцветает.

Живость тела напрямую связана со способностью чувствовать. Когда тело «мертво», человек с трудом вос-принимает влияние среды, его способность откликаться на ситуации затруднена. Эмоционально мертвый человек обращен внутрь себя: чувства и действия подменяются размышлениями и фантазиями, а реальность компенси-руют образы. Чрезмерно развитая ментальная активность, подменяющая контакт с реальным миром, создает фаль-шивую живость. Несмотря на умственную активность, на физическом уровне заметна эмоциональная «омертве-лость», тело остается «мертвым» и безжизненным.

Нас ослепляет чрезмерно выделенный образ, он не позволяет разглядеть реальную жизнь тела и чувства. Наше тело тает от любви, коченеет от страха, сотряса-ется от злости и стремится к теплу и контакту. В отрыве от тела эти слова - только поэтические образы, но пе-режитые телесно, они обретают реальность, придающую смысл нашему существованию. В основе личности с ее субстанцией и структурой лежит реальность телесного чувствования. Абстрагируясь от реальности, личность ста-новится социальным артефактом, скелетом, лишенным плоти.

Множество экспериментов указывает на то, что достаточно заметное ослабление взаимодействия тела и среды приводит к потере ощущения реальности.2 Инди-видуум, временно лишенный сенсорного стимулирования, начинает галлюцинировать. То же самое происходит при

Сильном ограничении моторной активности. Ослабление тела, вызванное отсутствием как внешнего стимулирова-ния, так и внутренней моторной активности, ограничи-вает телесные ощущения. А, не соприкасаясь с собствен-ным телом, человек теряет контакт с реальностью.

Живость тела - это его метаболизм и подвиж-ность. Метаболизм обеспечивает энергию, которая реа-лизуется в движении. Если метаболизм редуцирован, под-вижность, как правило, тоже снижена и наоборот, вся-кое уменьшение подвижности влияет на метаболизм, по-скольку именно движение определяет дыхание человека. Основное действующее правило состоит в следующем: чем больше движений, тем больше вздохов. Когда под-вижность снижается, уменьшается поступление кислоро-да на вздохе, и метаболизм протекает медленнее. Актив-ное тело характеризует спонтанность и полное, легкое, глубокое дыхание. В следующей главе мы увидим, что в ситуации шизоидного тела дыхание и подвижность жест-ко ограничены, а, следовательно, снижено и производ-ство энергии.

То, что дыхание, движение и чувствование тесно связаны, хорошо заметно у ребенка, но взрослые, обыч-но, игнорируют эту связь. Дети учатся сдерживать дыха-ние, чтобы оборвать неприятные ощущения и чувства. Они втягивают живот и иммобилизуют диафрагму, чтобы снизить тревожность. Они лежат очень тихо, чтобы из-бежать страха. Они «умирают» телами, чтобы не чувство-вать боли. Другими словами, когда реальность становит-ся невыносимой, ребенок отступает в мир «образов», где его Я. активизировав фантазирование, компенсирует от-сутствие телесных чувств. Взрослые, поведение которых определяет образ, подавили воспоминание о пережива-нии, толкнувшем их к «мертвому» телу и уходу от реаль-ности.

В норме, образ - это отражение реальности, это ментальная конструкция, которая дает человеку возмож-ность ориентировать действия, делая их более эффек-тивными. Другими словами, образ - это зеркальное отражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отсту-пают. «Тайная жизнь Вальтера Митти» - одна из живых картин о том, как образы могут компенсировать пассив-ность индивидуума.

Формирование образа - функция Я. По словам Фрейда, «Я есть прежде всего телесное выражение Я». Однако по мере развития Я противопоставляется телу, то есть его значимость противопоставляется значимости тела. На уровне тела человек - это животное, самонаце-ленное и ориентированное на удовольствие и удовлетво-рение своих потребностей. На уровне Я существование человека рационально и созидательно, он - социальное создание, действующее в соответствии с восприимчивос-тью к силе и в соответствии с трансформацией среды. В норме, Я и тело работают в теснейшей связи. Функцио-нирование Я здорового человека - это продолжение принципа удовольствия тела. При эмоциональном откло-нении Я доминирует над телом и утверждает, что его ценность превышает ценность тела. В результате един-ство организма расщепляется, а тесное взаимодействие переходит в открытый конфликт.

Я И ТЕЛО

Конфликт между телом и Я может быть незначи-тельным, но может быть и тяжким. Невротичное Я доми-нирует над телом, шизоидное Я отрицает тело, а шизофре-ническое - диссоциируется с ним. Невротичное Я боится иррациональной природы тела, пытаясь просто подчинить его. Когда телесный страх выражается паникой, Я начина-ет отрицать тело для того, чтобы выжить. Если страх тела перерастает в ужас, Я диссоциируется с ним, полностью отрывая личность от того, что порождает шизофреничес-кое состояние. Отличия четко видны на примере того, как по-разному люди откликаются на сексуальные стремления. Для здорового человека секс - это выражение любви. Невротичное Я рассматривает секс как способ достижения или утверждения. Для шизоидного Я секс - это возмож-ность получить физическую близость и тепло, от которых зависит живость. Шизофреническое Я, оторванное от тела, не находит смысла в сексуальном взаимодействии.

Конфликт между Я и телом порождает расщепле-ние личности, влияющее на все аспекты существования и поведения. В этой главе мы рассмотрим разделение и противоречивость отождествлений шизоида и невроти-ка, а о других проявлениях расщепления поговорим поз-же. В частности, речь пойдет о том, как возникает рас-щепление, какие факторы его вызывают, и какие техни-ки подходят для того, чтобы оказать терапевтическую помощь в подобных случаях. Совершенно очевидно, что проблему расщепления нельзя разрешить, не улучшив состояния тела. Когда появляется живость, дыхание уг-лубляется, тело становится более подвижным, возникают чувства, то есть реальность тела начинает управлять об-разом Я.

В расщепленной личности возникают два проти-воречивых отождествления: в основе одного образ Я, а другого - тело. Существуют определенные методы, помо-гающие изучить, каковы эти отождествления. История пациента и способы его действий расскажут нам об Я-отождествлении. Наблюдение за внешним видом и дви-жениями тела позволят увидеть телесное отождествление. Проективные техники, например рисование фигуры че-ловека, предоставят важную информацию о том, какова личность пациента. И, наконец, в мыслях и чувствах он раскроет противоречивость своих точек зрения.

Для иллюстрации я приведу две истории болез-ни. Первый случай - молодая женщина, которая утверж-дала, что ее проблема - аномия. Она почерпнула этот термин из статьи в журнале «Эсквайр» и из книги Бетти Фриден «Женский мистицизм». Вот определение, кото-рое дает Фриден: «скука, рассеянное чувство бесцельнос-ти, небытия, невовлеченности в мир, которую можно назвать аномией, а можно - отсутствием отождествленности, или просто чувствовать как проблему без назва-ния»/4 Аномия - социологический термин, означающий отсутствие нормы или, что, на мой взгляд, предпочтитель-нее, бесформенность. Моя пациентка, которую я буду называть Барбара, описала свое состояние следующим образом: «...Чувство дезориентации и опустошенности, со-вершенно пустого места. Я не видела смысла делать что-нибудь. У меня не было мотивов к движению. Я не со-знавала этого раньше. Это свалилось на меня, когда я вернулась из летнего отпуска. Летом я занималась деть-ми и домом, но потом наняла горничную. Я чувствовала, что выполнение домашних дел напоминает невротичес-кие тики... Вы знаете, ненужные действия.»

Барбара была тридцатипятилетней, замужней жен-щиной, матерью четверых детей. Никак нельзя было ска-зать, что ее домашняя работа не нужна или назвать ее лишне»!. Даже с появлением горничной она целый день была занята делом. Одна из трудностей заключалась в ее отношениях с горничной. Барбаре хотелось рассчитать ее, поскольку та не выполняла требований хозяйки, но она не могла заставить себя сделать это. Всю жизнь она страдала от того, что не могла сказать «нет» другим лю-дям, и это вызывало чувство, что ее личность ущербна, недостаточна. Когда конфликт становился интенсивным, как в случае с горничной, Барбара приходила в состоя-ние упадка и сдавалась. В результате она теряла ощуще-ние себя и чувствовала опустошенность. Она знала об этом по прошлым курсам анализа. Ей было известно и то, что источник этих затруднений - в ее детстве, в отношениях с родителями. О том, что стрессовое состо-яние сопровождает еще и физический упадок, она не подозревала. Именно физический коллапс вызывал чув-ство беспомощности.

Что вызывало физическое состояние упадка? Бар-бара была среднего роста, с небольшой головой и изящ-ными, правильными чертами. Глаза - мягкие, взгляд оза-боченный. Голос звучал тихо, между фразами часто воз-никали паузы. Шея - тонкая и зажатая, это, отчасти, мешало ей говорить. Плечи были приподняты, что соот-ветствовало позе испуга. Тело лишено тонуса: поверхнос-тные мускулы были крайне вялыми. А вот глубокая мус-кулатура, расположенная вдоль позвоночника, мышцы плечевого пояса, шеи и груди были жестко контрактированы. Дыхание - очень поверхностное, это также зат-рудняло говорение и делало кожу бледной. Каждая по-пытка дышать глубже длилась минуту; затем усилие схо-дило на нет, поскольку верхняя половина тела пригиба-лась вниз, и пациентка «складывалась пополам». Многие физические функции были угнетены: аппетит слабый, сек-суальное влечение снижено, сон беспокойный. Нетрудно было увидеть, почему она чувствует себя такой безжиз-ненной и опустошенной.

Барбара не видела связи между своим физичес-ким состоянием и психологической позицией. Когда я обратил ее внимание на эту связь, она сказала: «Раз Вы так говорите, значит она есть». Она объяснила, что ей не остается ничего другого, кроме как принять мой ана-лиз ее проблемы. Ей не нравилось собственное тело, она бессознательно отвергала его. На каком-то другом уров-не она ощущала, что связь есть, и во время телесной терапии прилагала усилия, стараясь дышать глубже и мо-билизовать мускулатуру путем движений. Когда усилия вызвали боль, пациентка ненадолго заплакала, несмотря на то, что ей этого не хотелось. Она отметила, что мно-го страдала от боли и не видит необходимости опять переживать ее. Но она поняла, что стыдилась показы-вать свои чувства и, следовательно, пугалась их. Она осоз-нала, что слезы сделали ее чувство лучше, поскольку оно стало более живым; появлялось все больше и больше телесных ощущений и чувств. Она даже постаралась вы-разить отрицание, произнося вслух: «Нет, я не буду».

Постепенно Барбаре стало лучше. Теперь она мог-ла удерживать повышенную активность более длительное время, ей стало легче дышать. Тенденция к коллапсу ос-лабилась. Она рассчитала свою горничную. Глаза замет-но прояснились, она начала мне улыбаться. Жалобы на аномию исчезли. Она поняла, что восстанавливая теле-сное чувствование, возвращала себе ощущение себя и отождествленность. Положительное изменение состоя-ния отчасти было связано с тем, что она нашла кого-то, кто может помочь ей и понимает ее затруднения. Но улучшение было временным. Мы лишь упомянули конф-ликты, породившие ее отклонение, но они еще не были разрешены. Некоторые мысли по поводу этих конфлик-тов возникли, когда я рассматривал нарисованные Бар-барой фигуры, а также на основе ее комментариев к рисункам.

Рисунки 1 и 2 - два последовательных изображе-ния женщины. О первой Барбара сказала: «Она кажется глупой. Плечи такие широкие. Она похожа на Мефисто-феля. Она выглядит застенчивой дьяволицей».

Второй рисунок она описала, как «безжизненный манекен, а лицо - посмертная маска».

О третьем рисунке она сказала, что изображен-ный на нем мужчина обладает дьявольскими и демони-ческими качествами. Нетрудно заметить, что первый и третий рисунки имеют сходство, указывающее на отож-дествление Барбары с мужчиной.

Несколько раз обведенное очертание человечес-кого тела на втором рисунке можно было интерпрети-ровать как указание на недостаточное или слабое вос-приятие периферийных областей тела. Это попытка при-дать форму тому, что чувствуется как бесформенность. Поскольку мышечный тонус отсутствовал, тело было аморфным, и Барбара компенсировала это жирными очертаниями.

Кем была Барбара? Тем трупом со второго рисун-ка, который изображал восковую фигуру, или дьяволи-цей, демонической девицей с первого рисунка?

Глядя на эту пациентку, мне трудно было опреде-лить порочные стороны ее натуры. Ее экспрессия была застенчивой, робкой и беспокойной. Но сама она видела демонический аспект своей личности и признавала его.

Рисунок 1

Рисунок 2

Рисунок 3

«Когда я порочна, я чувствую в себе больше всего живости. В колледже, когда я спала с молодыми людьми, я была порочной. Я спала с приятелем одной из своих подруг и гордилась этим. Я хвасталась этим, потому что делала нечто порочное. В другом случае я жила с мужчи-ной, толстым и мерзким, который платил мне за это. Я была очень горда. Я чувствовала, что способна сделать что-то выдающееся, особенное».

Что касается тела, лишенного тонуса и аморфно-го, с этой точки зрения Барбара видела себя как объект (безжизненный манекен), приносимый в жертву демони-ческим сексуальным требованиям мужчины. С точки зре-ния Я, которую выражают голова и руки. Барбара отож-дествлялась с демоном, требующим этой жертвы, и полу-чала странное удовлетворение от собственного унижения.

Мать Барбары тоже принимала себя как жертву или мученицу, и ее тело было таким же бесформенным. На уровне тела Барбара идентифицировалась с матерью, в то время как на уровне Я она отталкивала материнское тело, ее унижала роль сексуального объекта. Чтобы при-внести в свою жизнь более позитивный смысл, она отда-лялась от женственности и идентифицировалась с отцом.

Когда женщина присваивает себе мужское Я, по-является ведьма, которая не придерживается взгляда муж-ского Я на женское тело как на объект сексуального вле-чения. Ведьма отворачивается от собственного тела и зло-радствует по поводу его жертвенности, поскольку оно ста-новится обесцененным аспектом ее личности. В то же время она компенсирует это обесценивание, возвышая свой образ Я до высокомерного нонконформиста, кото-рый отвергает старую мораль.

Поведение ведьмы нацелено на разрушение муж-ского Я. Поворачиваясь против собственной женствен-ности, ведьма отрицает роль любви в сексе и издевается над мужчиной, который жаждет ее. Сексуальная покор-ность Барбары отражает ее презрение к мужчине. Она, фактически, говорит: «Я - ничто, и если ты хочешь меня, ты - дурак».

Мужчина, обладающий обесцененным объектом, одерживает пиррову победу. Он унижен в глазах женщи-ны. Так Барбара мстит отцу, который принимал участие в унижении женщины.

Формируя бессознательные детские суждения о своей жизненной ситуации, она не могла предвидеть, что ведьминская месть мужчине отнимет все чувства, и что оторвавшись от женственности, она зайдет в тупик, где тело «мертво», и где она не способна ответить на лю-бовь. Барбара утратила самость, поскольку ее тело при-надлежало матери, а Я - отцу. Будучи взрослым челове-ком, она понимала, что, создала, но не могла не быть ведьмой, пока бессознательно принимала ценность своего образа Я и отвергала собственное тело.

Эта женщина была одновременно и ведьмой, и жертвой, и демоническим Я, которое требует жертвы от женского тела, и покорным телом, которое ужасает то, что его приносят в жертву. Расщепление вызвало два кон-фликтующих отождествления. Разлом в личности Барба-ры можно выразить в терминах жизни и смерти. Чтобы сохранить свое Я, она не выбирая, отказалась от тела. Подчиниться ценностям своих партнеров значит обернуть-ся против своего тела, но этот маневр обеспечивал выжи-вание и рассудок. Ребенком она инкорпорировала отцовс-кое представление о женщине (с которым согласилась ее мать) и нафантазировала, что эта отрицающая жизнь по-зиция имеет какое-то возвышенное значение.

Жертвуя телом, шизоидная личность совершает символический акт. Это не означает, что такое несчаст-ное создание непременно приносит себя в жертву, кончая жизнь самоубийством. Жертвенность Барбары состояла в отвержении тела, она лишала его чувств, отрицала, что оно имеет значимость, что оно - экспрессия ее существо-вания. Но конфликт по-прежнему существовал, поскольку тело все же было живым и принимало символическую жертву только как протест. В этой борьбе тело находило успокоение в рациональной части ума, которая, хоть и не могла помочь преодолению демонической силы, тем не менее оказалась достаточно сильной, чтобы привести Бар-бару на терапию.

Следующий случай иллюстрирует расщепление, отождествленное™ у человека, личность которого сохра-нилась больше, чем у Барбары. Генри был очень благо-получным мужчиной пятидесяти лет, который обратился ко мне из-за того, что не чувствовал удовольствия и удов-летворенности своей жизнью. Он много работал, чтобы достичь этого, но что-то было не так. «Деньги - не про-блема» - сказал он, когда мы обсуждали его доходы, но деньги ему помочь не могли. Успех принес подавлен-ность, предъязвенное состояние желудка и сильное же-лание «уйти от всего этого». Он только и думал о том времени, когда сможет оставить бизнес, но предполагал, что и это не принесет ему желанного облегчения. Он постоянно сталкивался с проблемами, которые по его словам, мог разрешить, если бы они возникали пооди-ночке, но они обрушились на него все разом, и это ока-залось ему не по силам. "

Описывая юность, 1енри сказал, что был в семье «паршивой овцой» и не мог сравняться с другими ее чле-нами. Поэтому, однажды, он решил доказать, что может добиться успеха. Он действительно сделал это, но успеш-ность принесла с собой новые выборы и большую ответ-ственность. От успешности нелегко было отказаться. Что бы это принесло? Жалуясь на свои затруднения. Генри приходил в возбуждение от представлявшихся возможнос-тей, которые представлялись. Добившись успеха, он дол-жен был и дальше оставаться успешным. Это тяжелая ноша, поскольку успех не допускает разочарования, и ос-вободиться от него можно только потерпев провал.

Решив пройти курс аналитической терапии. Генри получил возможность увидеть свою ношу. Часть ее легла на терапевта, и Генри почувствовал себя лучше и свобод-нее. Когда я показал ему, насколько запущено его тело, это произвело на него достаточно сильное впечатление. Он задумался и начал уделять телу больше внимания, что временно помогло ему. У этого пациента хватало воли и

Сил для упорной работы, нацеленной на то, чтобы изме-нить свой паттерн поведения, но ему не удавалось сохра-нять усилие, чтобы не терять того, что достигнуто. Он принимал терапию как еще один выбор, на который от-кликался своей характерной направленностью. Сама по себе терапия, таким образом, тоже становилась ношей.

Дважды во время нашей встречи, когда мы об-суждали его проблемы, он позволил себе зайти дальше, чем обычно. Его голова склонилась набок, лицо обвисло, он выглядел очень усталым, а в глазах застыло пораже-ние. Он выглядел так, как будто был побежден, но не знал об этом.

Согласно образу Я. Генри был непобедим, он от-вергал внутреннюю реальность чувств. Он не был уверен, что всегда будет победителем, но был постоянно нацелен на то, что никогда не проиграет и не потерпит пораже-ния. А вот физически мой пациент был проигравшим, побежденным мужчиной, который отказывается принять свое поражение. Его попытка найти личностный смысл в финансовом успехе потерпела неудачу. Он был в отчая-нии из-за невозможности найти какое-нибудь удовольствие в жизни. Он пришел на терапию, чтобы избежать чувства поражения и отчаяния, но чтобы обрести себя самого, ему необходимо было принять как раз эти чувства.

По сравнению с телом Барбары его тело было более живым. Мускулатура развита лучше, кожа была теп-лой и не бледной. Сильные мышечные напряжения вы-зывали изгиб спины, он сутулился, ему приходилось при-лагать усилия, чтобы выпрямиться. Мускулатура спины была сильно напряжена, а шея - укорочена. В стрессо-вом состоянии ему было очень трудно дышать, это про-являлось в виде шумных выдохов. Он много курил. На-пряженные мышцы сковывали его словно цепи. Он бо-ролся с внутренними оковами, которых не сознавал, но вся его энергия уходила на то, чтобы быть успешным во внешнем мире. Налицо, таким образом, был разлом меж-ду образом Я и реальностью тела, между внешними аспектами успеха и достижения и внутренним чувством поражения и фрустрации.

Проблему Генри можно было осмыслить в терми-нах невротического стремления быть успешным. В бессоз-нательном его тело было обременено своеобразной сбру-ей из требований Я. Тело переживало эти требования как ношу, как ярмо, лишавшее его свободы и отвергавшее удо-вольствие и удовлетворение. Как и тело Барбары, оно ока-зывало сопротивление. В той степени, в которой Генри демонстрировал отсутствие контакта с собственным телом и не сознавал его чувства, он проявлял шизоидные тен-денции. Он жертвовал свободой не из-за финансового успеха, а из-за того образа успешности, который сформи-ровал в юности. Мобилизовать тело для удовлетворения реальных потребностей, таких как голод, секс, удоволь-ствия и т.д., значит пользоваться им; отторгать его от выполнения требований Я - значит неправильно употреб-лять или злоупотреблять им.

Проблема Генри была не менее тяжелой, чем про-блема Барбары. Однако он ухватил суть связи между само-стью и телом и принял ее. Барбара могла только допустить такую возможность: «Это так, если Вы так гово-рите». Генри понял, что ему необходимо высвободить мышечные напряжения и интенсивно атаковал проблему, которая усиливала его напряженность. Барбара ощущала иммобильность тела, но чувствовала свою беспомощность и ничего не могла с этим поделать. Она переживала соб-ственное тело как нечто отчужденное от ее личности; она даже выражала желание не иметь тела, рассматривая его как источник мучений. Ей хотелось принести тело в жер-тву, чтобы удовлетворить ведьму, жившую в ней. Генри, напротив, принимал свое тело, но злоупотреблял им. На-деясь обрести свободу, он ставил собственное тело в зави-симость от успешности, которая была требованием Я. Но когда успех ее не принес, Генри понял, что нуждается в помощи.

Шизоидный конфликт - это борьба между жизнью и смертью, его можно выразить, как «быть или не быть».

Невротический конфликт возникает из вины и тревожно-сти по поводу удовольствия. Это не значит, что шизоид свободен от вины и тревожности, но в его личности они подчинены императиву, который состоит в необходимос-ти выжить. Шизоидная личность платит за свое существо-вание: цена - отказ от права открыто требовать жизни. Такой отказ неизбежно приводит к какой-то жертве, как в случае Барбары, и к существованию, единственное удов-летворение которого составляет отрицание. Отрицание жизни в любой форме - это проявление шизоидной тен-денции, и в этом смысле каждая эмоциональная проблема содержит в себе шизоидную сердцевину.

Термин «шизоид» имеет два значения. Он означает, во-первых, тенденцию уходить от реальности и, во-вторых, расщепление единства личности. Один аспект связан с дру-гим, и эти переменные позволяют судить об эмоциональном здоровье или заболевании человека.

Эмоциональное здоровье личности невозможно без ее единства и полноценного контакта с реальностью. При шизофрении личность разъединена с реальностью или ухо-дит от нее. Шизоидное состояние лежит между крайними точками здоровья и заболевания; это значит, что един-ство личности сохраняется, благодаря силе рационально-го мышления, а уход от реальности проявляется как эмо-циональный отрыв. Рисунок 4 иллюстрирует эти взаимо-отношения.

Эмоциональное здоровье Эмоциональное заболевание

Норма (Невротическое) Шизоидное Состояние

Состояние шизофрении

Рисунок 4 Контакт с реальностью. Единство личности.

В эту схему вписываются и те отклонения, кото-рые мы называем неврозами. Как пишет А.П.Мойз, неврозы - это «группа относительно мягких личностных отклонений», при которых «личность остает-ся социально организованной». Это не означает, что не-вротичный человек имеет хорошо интегрированную лич-ность. Каждая невротическая проблема вытекает из конф-ликта, который в той или иной степени расщепляет лич-ность и уменьшает ее контакт с реальностью. Человек склоняется от реальности и при неврозах, и при психо-зах; по словам Фрейда, различие здесь состоит в том, что невротик игнорирует реальность, а психотик отрицает ее. Однако, всякий уход или уклонение от реальности - это проявление шизоидного отклонения.

Невротические симптомы, выделяясь в фоне, каза-лось бы приспособленной личности, обладают драмати-ческим качеством, которое доминирует в клинической кар-тине. Невротическая фобия, обсессия или компульсивное поведение часто бывает настолько сильным, что фокуси-рует на себе внимание, исключая из поля зрения лежа-щую глубже расщепленность. В этом случае лечение на-правлено на симптом, а не на проблему личности. Такой подход, несомненно, менее эффективен, чем тот, кото-рый рассматривает симптомы как проявление базисного конфликта Я и тела и который направляет усилия на из-лечение именно этого глубинного разлома. На рисунке 4 я поместил неврозы в скобки, чтобы отметить, что шизо-идный феномен включает их в себя.

Перемещение интереса психиатра с симптома на личность пациента углубляет понимание проблемы шизои-да. Если психотерапевт понимает отсутствие чувств, эмо-циональное отделение и деперсонализацию пациентов, он глубже проникает в их затруднение. Как правило, бывает понятно, что формирование симптома определяется ши-зоидным состоянием, с его глубоко скрытой тревожнос-тью. Важно то, как симптом отклоняет индивидуума, сам же он в процессе терапии играет вторичную роль. Если симптомы снимаются, а лежащее глубже шизоидное от-клонение остается недопонятым, пациент воспринимает лечение как поддержку, и его результат приобретает вре-менный характер. От того, насколько преодолено шизо-идное расщепление, зависит продвижение пациента на всех уровнях личности.

Хотя психотерапевтам известно, что шизоидные проявления встречаются часто, общественность, как пра-вило, игнорирует это отклонение. Среднего человека про-должают рассматривать с точки зрения невротических симптомов, полагая, что если тревожности нет, то все нор-мально. Последствия такой позиции могут быть катастро-фическими, как в случае с молодым человеком, который неожиданно совершает самоубийство, не страдая так на-зываемым невротическим надломом. Но даже если траге-дии не происходит, влияние шизоидного отклонения столь серьезно, что мы не можем пренебречь им в поведении невротика или ждать, пока наступит кризис.

Позднее отрочество - критический период для шизоидного индивидуума. Сильные сексуальные чувства, наводняющие в это время его тело, часто подрывают ту урегулированность, которую прежде удавалось сохранить. Многие молодые люди оказываются неспособными закон-чить обучение в старших классах или делают это с боль-шими усилиями, но все идет насмарку с началом занятий в колледже, а ведь это вполне может быть поверхност-ным проявлением проблемы, о которой мы говорим.

Подросток, отлично учившийся в школе, начина-ет испытывать затруднения. Он получает плохие отметки, теряет интерес, становится беспокойным, его причисля-ют к «трудным». Родители замечают, что он недисципли-нирован, что у него слабая сила воли, что он бунтует или становится человеком настроения. Они могут закрыть гла-за на его трудности в надежде, что он их «перерастет», но обычно эти надежды не оправдываются. Они могут отчитывать подростка, пытаясь заставить его занять бо-лее ответственную позицию, но и это, как правило, окан-чивается неудачей. В конце концов, родители неохотно свыкаются с мыслью, что дети, еще недавно благополуч-ные, попали в число «отсеянных из школы» или просто «поплывших по течению», что многих молодых людей из хорошей среды поглотила жажда разрушения, что они ста-ли правонарушителями; они сдаются, и больше не пыта-ются понять, что происходит с их подросшими детьми.

Шизоидный индивидуум не может описать свою проблему. По его воспоминаниям, он всегда испытывал трудности. Он знает, что «что-то не так», но это туман-ное знание, которое не удается облечь в слова. Не встретив понимания со стороны родителей или учителей, он впадает во внутреннее отчаяние. Он может встретить дру-гих людей, которые разделяют его тяготы, и установить с ними взаимоотношения, основанные на модели «другого» существования. Он даже может рационализировать свое поведение и обрести некоторое ощущение превосходства, провозгласив, что он не «толпа».

Чтобы обозначить различные формы шизоидного отклонения, объединенные общими чертами я хочу при-вести четыре примера из практики. Каждое из этих от-клонений было достаточно тяжелым и требовало терапев-тического вмешательства, и во всех случаях это проигно-рировали или просмотрели, и дело дошло до кризиса.